Шхуна "Восток" сделала заход в залив
Де-Кастри, где недавно был поставлен русский военный пост, названный
Александровским. На берегу белели две бревенчатые избушки. В одной жил
начальник поста — мичман, в другой — небольшая команда.
Воин Андреевич приметил, что залив образует удобную
гавань, которая может сыграть роль в развитии торговли и оживлении Приамурского
края. В непосредственной близости от залива лежит большое озеро Кизи, соединяющееся
протокой с Амуром. Моряки узнали, что амурские нивхи предпочитают перетаскивать
свои лодки волоком из залива в озеро, пользуясь, таким образом, кратчайшим
путем из Татарского пролива в Амур, нежели плыть через Амурский лиман.
Здесь В.А. Римскому-Корсакову было вручено письмо от
начальника Амурской экспедиции Г.И. Невельского к адмиралу Путятину, а также
другое, адресованное "командиру русского военного судна". В нем
Невельской просил распечатать письмо к адмиралу и ознакомиться с его
содержанием. Речь там шла о важности Амура и Сахалина для России, об
Императорской гавани, о причинах, побудивших начальника Амурской экспедиции
спешить с занятием стратегически важных пунктов края. Невельской также выражал
желание встретиться с кем-либо из офицеров путятинской экспедиции. Ему часто приходилось
действовать на свой страх и риск, сообразуясь со сложной международной
обстановкой, не дожидаясь санкций из Петербурга. Поэтому Геннадий Иванович
хотел, ставя в известность о своих действиях Путятина, облеченного большими
полномочиями, заручиться его поддержкой, взаимодействовать с ним. Ведь включение
в состав государства Приамурья, Приморья и Сахалина, установление
дипломатических и торговых отношений с Японией и определение русско-японской
границы — то, чего добивался Путятин, — было важной составной частью
дальневосточной политики России.
В бумагах, с которыми командир корабля смог
познакомиться, обращалось внимание на район бухты Виахту на сахалинском берегу.
Там в прошлом году лейтенант Вешняк обнаружил якобы залежи угля.
Бухта Виахту соединена с Татарским проливом неудобной
протокой. Но все-таки В.А. Римский-Корсаков принял решение обследовать этот
район. Шхуне требовалось пополнить запасы угля, а в закрытой бухте это сделать
было удобнее, чем на открытом берегу у Дуй. Несмотря на все принятые меры
предосторожности, "Восток" врезался в мягкий илистый грунт
неизведанной протоки. Пришлось поставить крепкие подпоры к моменту отлива. При
малой воде судно оказалось лежащим на подпорах, накренившись на 18 градусов.
Вся команда во главе с командиром прилагала энергичные усилия, чтобы снять
шхуну с мели и вывести ее из бурной протоки. Лишь через неделю, когда прилив
был особенно сильным, удалось это сделать. Не обошлось без жертв. В протоке
утонул один из матросов команды. Командир шхуны распорядился поставить ему с
воинскими почестями большой деревянный крест на негостеприимном берегу.
Угольных пластов в районе протоки не обнаружили. Однако на низменном песчаном
берегу были разбросаны куски угля. В.А. Римский-Корсаков предположил, что они,
вероятно, были выброшены на берег вместе со льдом, скатываясь на него там, где
пласты выходят наружу. Удалось набрать несколько мешков угля. Он плохо
разгорался в камине и плите камбуза и не походил на тот сорт, который был
обнаружен в районе Дуй. По-видимому, это был бурый уголь.
Чтобы запастись хорошим топливом, Воин Андреевич
принял решение вернуться к Дуй, к "Чихачевской ломке" (так он назвал
прибрежное каменноугольное месторождение, обнаруженное лейтенантом Чихачевым).
Здесь удалось наломать и погрузить 25 тонн высококачественного угля. Такого
количества топлива шхуне хватало примерно на 10 дней. Следует подчеркнуть, что
это была первая заготовка сахалинского угля для нужд российского парового флота.
В.А. Римский-Корсаков предвидел значение угольных месторождений острова для
обслуживания кораблей и других нужд. Он замечает в одном из писем, что
европейский уголь везут в Китай и продают там по тридцать долларов за тонну.
Какой доход могло бы давать стране интенсивное использование сахалинского угля!
Разве не понадобится этот уголь будущему российскому паровому флоту на Тихом
океане? Впоследствии на западном побережье был заложен ряд угольных шахт.
Добыча каменного угля ведется здесь и сейчас.
В записках и дневнике Воина Андреевича неизменно
звучит доброжелательный тон по отношению к подчиненным, не только офицерам, но
и рядовым матросам. Требовательный начальник, он вместе с тем был заботлив и
внимателен к команде, умел ценить простых тружеников и при случае считал необходимым
упомянуть об этом. Например: "Не могу не вспомнить… с каким особенным
рвением и удовольствием занималась моя команда ломкою угля, этой грязной и
тяжелой работой, казалось бы, неспособной внушить одушевление".
Середина октября ознаменовалась непогодой. Барометр не
переставал понижаться. Дождь сменился снегом. Всю палубу занесло снежными
сугробами. Командир шхуны нес вахту наряду с другими офицерами. Потом барометр
пошел кверху. К полдню на солнце таяло, но в тени было морозно, а к ночи
температура падала до — 9 градусов. У берега прибой гремел словно водопад.
Воин Андреевич интересовался причинами суровости
климата в районе Татарского пролива и Сахалина, его влияния на местные
географические условия. В своем дневнике мореплаватель дает подробное
объяснение этому явлению, излагая, по существу, целую теорию, подкрепленную
практическими наблюдениями.
Пополнив запасы угля, шхуна зашла в Императорскую
гавань, расположенную в удобной бухте Константина, огибаемой высоким горным
кряжем. Лишь недавно здесь был основан русский военный пост. Гарнизон
составляли 23 матроса под командованием лейтенанта Николая Бошняка, одного из
самых замечательных сподвижников Невельского. Кроме постовой команды, в гавани
расположились на зимовку два судна: военный транспорт "Иртыш" и
корабль Русско-Американской компании "Николай".
Воин Андреевич застал здесь строительный аврал. Плотники
рубили две казармы, офицерский флигель, баню. Спешили управиться к зиме. У
селения бухта уже покрылась крепкой коркой льда. Работами распоряжался Бошняк,
энергичный и деятельный офицер лет двадцати. Он сразу понравился командиру
шхуны. После того как была закончена краткая опись берега в районе бухты, шхуна
снялась с якоря и вышла в море, взяв курс на Нагасаки.
Прошло два с половиной месяца трудного плавания. Срок
по тем временам как будто бы и небольшой. Но с какими ценнейшими для морской
науки и практики сведениями возвращался В.А. Римский-Корсаков! С описями неизведанных
берегов, с гидрологическими исследованиями Татарского пролива и Амурского
лимана и промерами фарватера, с практическим доказательством доступности устья
Амура для морских судов, с- открытием ценных угольных месторождений и, наконец,
с письмом адмиралу от Геннадия Ивановича Невельского. Россия утверждала свои
позиции на Дальнем Востоке прочно и уверенно.
Ефим Васильевич Путятин, отбросив обычное высокомерие,
забыв все трения с самолюбивым капитан-лейтенантом, сам отправился на гичке в
сопровождении Посьета навстречу шхуне. Проворно взбежал по спущенному трапу на
палубу судна. Встреча адмирала с командиром шхуны была теплой. Ефим Васильевич
расцеловал Воина Андреевича по-простецки, увлек в кают-компанию. Обстоятельный
доклад В.А. Римского-Корсакова порадовал Путятина. Адмирал признался, что
приход шхуны избавил его от тяжелого беспокойства. Ведь он уже почти перестал
надеяться на благополучное возвращение экипажа. Мало ли какой трагический
случай мог произойти в неизведанных водах, какие непредвиденные встречи с
недругами могли случиться? Ведь международная обстановка продолжала
обостряться.
|