Туристический центр "Магнит Байкал"
      
Пятница, 29.03.2024, 19:27
Приветствую Вас Гость | Регистрация | Вход




Полезные статьи о Байкале

Главная » Статьи » Сибирская экспедиция Ермака


Присоединение Сибири к России 5
Следуя вверх по Тавде, Ермак вступил в Кашуцкие волости, захватил там «есаула» Ичимха и допросил его. Кашуцкие волости и городище Чандырь покорились ка­закам «боем и добровольно, со старейшинами их». К Ермаку явились местные манси, принесшие в знак покорности ясак.
Однако чем дальше отряд продвигался на север, тем большее сопротивление ему приходилось преодолевать. В бассейне рек Тавды и Пелыма располагался один из самых крупных союзов племен манси. Русские летописи упоминали о Пелымском «государстве» с середины XV в. В XVI в. оно входило в состав Сибирского хан­ства. Основу союза составляли племена манси, жившие на Пелыми, в Конде и на Тавде. Самым известным из местных князьков был Аблегирим, не раз возглавлявший нападения на строгановские владения в Приуралье. Не­смотря па свои татарские имена, родоплеменная вер­хушка Пелымского «государства» оставалась мансий­ской. Этнический состав населения Пелыма, Конды и Тавды отличался однородностью. На конец XVI в. тут числилось более 500 ясачных людей, а следовательно, общая численность населения превышала 2500 чел.
Ермак побывал совсем недалеко от Пелыма, где на­ходился князек Аблегирим, но штурмовать укрепленное городище не стал, желая уберечь от новых потерь свой и без того малочисленный отряд.
Пленные, захваченные близ Пелыма, твердили, что никакого пути с Пелыма на Русь нет («и по допросом пути нет за Камень в Русь»). Мансийские шаманы ста­рались уверить казаков в том же самом. Если верить кунгурскому «сказу», они заявили Ермаку: «через Ка­мень (Урал), де, хотя и думаешь, не пойдешь, и дороги нет...»
Местные манси конечно же знали о существовании пути из Зауралья в Пермь. Что же застав­ляло их давать казакам неверные сведения? Как видно, пелымских жрецов и старейшин вполне устраивало при­сутствие казаков в Кашлыке, препятствовавшее восста­новлению власти Кучума над «Пелымским государством». Чандырский жрец с уверенностью предсказал победу Ермака над Кучумом: «...и о том,— значится в кунгурских листах,— идольское пророчество сбылося, а о смерти его (Ермака) не сказал».
Вынужденные повернуть с Пелыма вспять, казаки собрали в волости Табары «хлеб в ясак», и «тот збор,— отметил С. Ремезов,— первое ясачной хлеб в Тобольску и до ныне хлеб и денги и куны — то вместе — Ермакова прибору». Примечательно, что казаки не вернулись в Кашлык, а остались на зимовье на острове во владениях Карачи на Тоболе. Именно сюда они «провадише в зи­мовье» свои струги с хлебом и прочими «припасами». Манси, сопровождавшие обоз, были отпущены с Карачина острова восвояси.
Тобольские церковники приписывали казакам Ермака несвойственную им роль борцов за православную идею. Как значилось в Синодике ермаковым казакам, сам бог избрал Ермака и его дружину, чтобы победить бусурман и язычников, «и разорите их богомерская и нечестивая капища».
Документы разрушают такое представление. На воль­ные окраины стекались люди самой различной этниче­ской принадлежности и вероисповедания. По этой при­чине казачеству был чужд религиозный фанатизм. В глубинах «дикого поля» население, бежавшее от гне­та крепостнического государства, оказывалось вне сферы влияния официальной церкви. Неудивительно, что Ермак и его соратники, будучи в Сибири, не делали никаких попыток разрушения языческих капищ п христианиза­ции края.
Вольные казаки пришли в Сибирь с мечом, но не с крестом. Взяв с боя татарскую Аремзянскую волость, предводитель отряда заставил татар в знак верности ца­рю целовать казацкую саблю. В кунгурских «сказах» це­ремония присяги описана следующим образом. Пятиде­сятник положил на стол окровавленную саблю и велел «целовати за государя царя, чтобы им (татарам) служити и ясак платити по вся годы, а не изменити».
Задолго до Ермака ханты, имевшие дело с русскими, совершали особый магический обряд при шертовании, с использованием сабли. Они клали под ель на медвежью шкуру две сабли острием вверх «супротивно», под «лубой берестяной» привязывали к елке две другие сабли острием вниз. Люди, приносившие шерть, обходили ель под саблями, приговаривая: «по их (русских) праву бог казни».
Во время своих походов в Сибири казаки, как пове­ствуют «сказы», с любопытством разглядывали «священ­ные камни», расспрашивали жителей об их свойствах. Будучи в Ташаткане, они узнали, что название этого городка означало в переводе с татарского «камень, ко­торый бросили». По преданию, городище возникло па месте, где с неба «спал камень», величиною превосхо­дивший воз с санями, на вид багровый. Жители считали «небесный камень» священным н рассказали казакам; что «от него но временам восходит стужа, дождь и снег». В XVI в. доисламские верования у сибирских татар имели самое широкое распространение. Существо­вали вера в духов (хозяев), культ березы, сосны, по­верья насчет чудесных камней, производящих погоду. Шаманы искали волшебные камин в горах, во внутрен­ностях лося и карася, наконец, в деревьях, куда они буд­то бы падали прямо с неба. Считалось, что с помощью камней шаманы могут напускать дождь, стужу и снег.
Кунгурские «сказы» сообщают, что во время похода на Тавду Ермак посещал языческие мольбища и в труд­ных для него обстоятельствах даже обращался за со­ветом к шаманам. Попав в «великое болванское моле­ние» в Чандыре, он спросил колдуна, суждено ли ему пройти «за горы на Русь». Шаман дал Ермаку отрица­тельный ответ и посоветовал вернуться в Кашлык: «Про возврат (на Русь) Ермаку тот же шейтапщик сказал, что ворошится на Карачино озеро (под Кашлык) зимовать...».
«Сказы», собранные С. Ремезовым, передают любо­пытные подробности насчет камлания шамана в Чанды­ре в момент Посещения мольбища казаками. По знаку шамана, читаем в «кунгурских» листах, подручные крепко связали ему руки и воткнули длинный нож «в брюхо сквозь». Через некоторое время шаман велел развязать себя, выдернул нож и, набрав полную пригоршню кро­ви, стал пить ее и мазать себе лицо. Чтобы усилить эф­фект, «шейтанщик» подозвал казаков, и, откинув шку­ру, показал им живот без каких бы то ни было следов кровавой раны.
Сведения из кунгурских листов находят полную ана­логию в ранних этнографических описаниях Сибири XVIII в. Во время камлания, свидетельствовали этно­графы, шаманы колют себя сами или другому дают себя колоть большим ножом, втыкая его по самый черенок, затем вытаскивают поя; без всякого следа на коже
Манси верили в то, что шаманы наделены сверхъес­тественной силой, позволяющей им предсказывать бу­дущее. Этнографы XVIII в. детально описали обряды, сопровождавшие шаманские прорицания. «Волхв», по их словам, приказывал связать себя и бросался на землю. Присутствующие начинали неистово кричать, ударять в котлы и доски. Колдун отзывался на их крики, делая «харей» разные «чудообразия» и бормоча призывы к бо­гам. В чуме разводили «великий» огонь, курившийся ды­мом. Едва шамана обволакивал синий туман, он вскаки­вал в беспамятстве и метался словно угорелый. Очнув­шись, шаман рассказывал о своем свидании с духами и просвещал сородичей насчет их будущего.
Казаки Ермака, возможно, были первыми, кто пы­тался разыскать в Сибири знаменитого идола — «Золо­тую бабу». Слухи об этом «великом» кумире проникли в Европу еще в те времена, когда русские утвердились в Приуралье. Сообщая о кончине Стефана Пермского, летописец записал под 1398 г., что святителю пришлось жить среди неверных, молящихся «идолам, огню, и воде, камню и Золотой бабе, и волхвом и древыо». В посла­нии митрополита Симона пермичам 1510 г. вновь упо­миналось о поклонении местных племен «Золотой бабе». Из Московии эти слухи проникли в Западную Ев­ропу. Австрийский посол С. Герберштейн, посетивший Москву в начале XVI в., записал, что за Уралом при устье Оби стоит идол «Золотая баба» в виде некоей ста­рухи, которая «держит в утробе сына и будто там уже опять виден ребенок, про которого говорят, что он ее внук».
Согласно «сказам», казаки впервые услышали о «Зо­лотом идоле» от чуваша, перебежавшего в их стан при осаде городища на р. Демьянке. Чуваш, попавший в Си­бирь в качестве пленника татар, немного говорил по-рус­ски. С его слов ермаковцы узнали о том, что в осажденном ими урочище ханты молятся идолу — «богу литому золотому, в чаше сидит», а идол, «де, поставлен на стол и кругом горит жир и курится сера, аки в ковше». При этом чуваш не мог вразумительно ответить на вопрос, откуда взялся золотой идол. Описанный в кунгурских «сказах» обряд моления, по предположению С. В. Бах­рушина, был на самом деле стилизованным изображени­ем хорошо известного обычая хантов «пить с золота во­ду» при заключении договоров и принесении присяги.
Согласно «сказам», казаки вторично услышали о «Зо­лотой бабе», когда попали в Белогорье на Оби, где рас­полагалось самое почитаемое хантами капище — «пре­ние (священнодействие) и съезд великий».
Казакам и на этот раз не довелось самим увидеть хантского бога. При их приближении жители спрятали «болвана», как и всю прочую сокровищницу—«многое собрание кумирное». Но казаки постарались расспросить хантов и па основании их слов составили описание идо­ла: «...на Белогорье у них молбище болшее богине древ­ней — нага с сыном на стуле седящая».
Автор одного из первых этнографических сочинений о Сибири Г. Новицкий вслед за казаками безуспешно разыскивал местонахождение хантских идолов, сделан­ных по подобию человека. Ему не удалось найти «Зо­лотую бабу», но он видел и подробно описал идола, названного им «обский старик». Его хранили в моль­бище «на усть Иртыша преяеде (недалече) Самарова града», т. е. в тех местах, где побывали казаки Ермака. «Обский старик» (или «бог рыб») имел вид доски с но­сом-трубой, малыми рогами на голове и золотой грудью. Ханты тщательно закутывали его в «червленную одеж­ду» и рубища. Отправляясь на промысел, они ели свя­щенную уху, предварительно помазав ею «бога рыб». Если им не везло и они возвращались с моря без рыбы, они принимались колотить идола и плевали на него. Когда промысел налаживался, они как ни в чем не бы­вало вновь оказывали ему почести. В крайней нужде ханты не только били своих золотых «стариков» и «ста­рух», но и «отнимали» у них кусочки золота, чтобы вы­жить в трудную годину.
Г. Новицкий знал о существовании другого идола в Белогорском мольбище, о котором писал: «Первоначаль­ный же и паче всех настоящий кумир зде бо...». Но манси спрятали его в недоступных местах, и ученому увидеть его не удалось.
Отразившиеся в «сказах» сведения о веротерпимости казаков представляются правдоподобными. Отсутствие какого бы то ни было фанатизма, вражды к язычеству помогло казакам наладить отношения с местным насе­лением.



Категория: Сибирская экспедиция Ермака | Добавил: anisim (13.11.2010)
Просмотров: 2763 | Рейтинг: 5.0/7 |
Всего комментариев: 0

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
<Сайт управляется системой uCoz/>