Глава
первая «Наиновейшего государства Сибирь» говорит о происхождении самого слова
«Сибирь», о границах страны с Китаем, ее истории и развитии по пути прогресса.
Сибирь когда-то была дикой и пустынной страной, где ни один человек не мог
жить, не впадая в крайнюю опасность, что является причиной того, почему туда
ссылают из Москвы преступников, от которых хотят себя уберечь, чтобы они не
устраивали в городе беспорядки, а также всех тех, кто впал в немилость царя. И
как будто природа специально приуготовила такую тюрьму, ибо Сибирь отделена от
Европы высокими горами, через которые ведет только один открытый перевал, который
легко запирается сильным караулом. «И было когда-то это наказание таким, как
будто ссылают на галеры на два, три, шесть, десять и более лет, в зависимости
от преступления, и заставляют заниматься охотой на соболя с величайшей тяготой.
Маргиньер в своем путешествии в году 1647 в одном лесу встретил пять таких
пленников, из которых один был немцем из нижней Саксонии, другой — дворянином
из Лотарингии, бывшим полковником кавалерийского полка великого князя, третий
— большим комиссаром царя, четвертый — не меньшего звания. Все они должны были
ловить соболей и сдавать ежедневно определенное количество оных, иначе их били
кнутом. То, что они поймают сверх установленного числа, могли свободно
продавать. Содержат преступников неодинаково, некоторых терпимее, других очень
строго, в зависимости от преступления. Иным поручают, в зависимости от их
поведения, службу по его способностям или по званию, так что они освобождаются
от ужасающей нужды, голода, суровой погоды и диких зверей. И имеются примеры,
что некоторые такие ссыльные, даже получив разрешение возвратиться в Москву,
охотно остаются, выписывают к себе семьи и берут там свое постоянное место
жительства. Ибо некоторых ссылают только на определенное время, других до конца
жизни». Однако, замечает автор книги, ныне многое изменилось в Сибири —
«страна стала менее дикой после того, как в Москве установилось правило
посылать в Сибирь взятых на польской границе и в других местах в плен людей,
которые обязаны были населять и обрабатывать тамошные земли. Так что в
настоящее время они уже довольно изучены и настолько культивированы, что можно
путешествовать там с такими же удобствами, как почти везде в Европе».
Во
второй главе сообщаются сведения о покорении Сибири, о Строганове и Ермаке, в
третьей — дается описание шести путей в Сибирь, а также рассматривается вопрос
о том, соединена ли по суше Америка с другими частями света, четвертая глава
посвящена государственному управлению Сибири: «Примерно десять или двенадцать
лет тому назад управлял им (сибирским приказом) Андрей Андреевич Виниус (Wignius), прижитый немецким
отцом и воспитанный в греческой вере, которую принял. Он был хитрым и предприимчивым
человеком, держащим воевод в страхе, и отучил их от разбоя и грабежа. Ибо когда
прибывающие из Китая и проезжающие через Сибирь купцы достигали Москвы, он
прилежно узнавал от них, какую мзду они вынуждены были давать воеводам, и какие
им еще несчастья причиняли. И если он узнавал, что с них взяли пошлин свыше
должного, или даже обворовали их или ограбили, он устанавливал суровое
наказание. Но он не говорил, что узнал это от купцов, а притворялся, что иным
путем это дошло до его слуха, или ему сообщили тайком высланные им лазутчики,
чтобы воевод не раздразнить еще больше, и они не подкараулили бы этих купцов,
когда они снова приедут, и не лишали бы их даже жизни. Однажды он назначил
воеводу на место, с которого его предшественники никогда не хотели собрать для
царя более 600 рублей. Но когда он ему зело угрожал, чтобы он старался улучшить
пользу царю, то он сообщил, когда год кончился, что он собрал царю 1000
рублей. Именно этот Виниус (Wigni) изобличил
вице-короля Сибири из рода Черкасских... в неверности и плохом хозяйничанья».
«Наибольший
доход из этой страны состоит из дани от всей пушнины, как соболя, куницы,
красных и белых лисиц, горностая, бобра и какая еще там бывает пушнина. Дань
соболями царь не берет столько, сколько хочет, а по определенному количеству.
Раньше каждый из стоящих в подданстве царя язычник до десяти лет был свободен
от дани. На десятом году он ежегодно должен давать два соболя, в одиннадцатом —
три, в двенадцатом — четыре, и так далее до двадцатого года ежегодно на один
больше и останавливался на двенадцати соболях до пятидесятого года и далее
количество это уменьшалось опять с каждым годом. Далее известно, что все
пойманные соболя представляют сборщику дани, который берет двадцатого в долю и
дань царю. Купцы также вместо подати должны дать царю от десяти соболей одного.
Все соболя должны быть доставлены в канцелярию, и цену определяет главный
казначей, а также оставляет офицерам их несколько вместо жалованья. И таким
образом Сибирь дает, говорят, ежегодно около 200 000 рублей, каковую сумму
легко можно было бы увеличить, если бы страна не была так отдалена от Москвы.
Один город Енисейск ежегодно дает в царскую казну дань около 24 000 рублей».
Пятая
глава содержит описание Уральских гор, шестая — растительности и минералов
Сибири; указывается на плодородие почвы — «имеется в Сибири такая хорошая для
злаков почва, что жителям не нужно удобрять поля, и покупают в Тобольске 100 фунтов ржи за 16
копеек...». Подробно описывается в седьмой главе мир обитающих в Сибири
животных и рыб и охота на соболя, говорится о добыче кабарговой струи, охоте на
выхухоля, лося, о легендарном «перевозчике», «каковое слово означает нечто,
несущее что-то на спине и имеет коричневый и желтоватый мех, смешанный с белым
и черным. Мех этот, малый по размерам и не очень теплый, невысоко ценится. Эти
перевозчики, говорят, переносят горностаев и белок с берега на берег, откуда
и имеют свое название. Белки, когда на одном береге кончается корм, садятся на
маленький обломок дерева, держат хвост вверх вместо паруса и так переплывают
реку» (61). Любопытно также описание повадок бобров: «И имеется в Сибири
множество бобров. Они питаются рыбой и водятся из-за этого на берегах рек, куда
редко приходят люди. Весной они не только держатся стаями, но и собираются из
соседних мест, отправляются в поход, берут в плен им подобных и уводят в свои
пещеры, где они должны служить в качестве рабов. Они валят своими зубами целые
деревья, отвозят их в свои жилища, разрезают на куски определенной длины,
соединяя их в своих пещерах в короба, куда приносят свои запасы пищи на лето.
И вот наступает время, когда самки приносят детенышей, о чем люди по всей
Сибири рассказывают множество удивительных вещей, кажущихся в значительной
части невероятными, так что обойдем их молчанием. Но это верно и правдоподобно,
что некоторые из бобров должны служить рабами и отличаются от других своей
худобой, и шерсть их от множества работы совсем тонкая и стертая. Как русские,
так и остяки, отправляясь на ловлю бобров, поступают таким образом, что никогда
не опустошают все гнездо, а оставляют всегда пару, именно самца и самку, чтобы
на следующий год снова иметь добычу».
Эта
же глава содержит подробное описание охоты на тюленей и моржей: «Ловля их
происходит таким образом: по льдинам, где они водятся, с громким криком бегут
на них, отчего они на половину остолбевают, но из любопытства прислушиваются,
поднимают нос, вытягивают шею, как гончая, и кричат. Напугав их таким образом,
их бьют кольями и палками по носу, отчего они падают замертво, но вскоре снова
встают. Другие сопротивляются и кусаются и бегут за людьми и могут бегать так быстро,
как человек, их хромота им не мешает, так как скользят наподобие угрю.
Другие бегут по льдинам к воде, оставляя за собой
желтое дерьмо, как цапля, забрызгивая им охотника. Когда они опариваются, на
людей они очень свирепы, так что нелегко попасть к ним на льдину, и держатся
вблизи льда в шлюпках и оттуда их бьют. Они нелегко подыхают, если вся кровь из
них вышла и они сильно ранены и ободраны, для чего требуется много труда, они
еще живы и это выглядит ужасно, как они валяются в крови и не
могут подохнуть, как скаты, они тогда часто щелкают зубами, когда уже думаешь, что они давно уже
подохли, и хватают зубами все, что могут достать, и так крепко, как будто и не
ранены. И если тогда проколоть им сердце и печень, оттуда течет столько
крови, как из забитого быка».
Восьмая
глава повествует о реках Сибири, в особенности об Оби, а девятая —о реке
Енисее и озере Байкале, об Ангарских водопадах: «Пятый водопад самый опасный,
когда нет высокой воды; при высокой воде можно все же рискнуть проехать по
нему, и называют его Шаманским или долиной колдуна, так как в этой местности
жил знаменитый шаман или тунгусский жрец дьявола. Этот водопад длиной в
половину мили, берега усажены высокими утесами и все дно — каменистое. Ужасно
смотреть на него, производит он большой и страшный шум, так что быстрый бег
воды по отчасти скрытым, отчасти выступающим над водой утесам в плохую погоду
можно услышать на расстоянии трех немецких миль. Корабли или досчанники, поднимаясь
вверх по этой реке, у этого опасного водопада проводят часто 5, 6 или 7 дней,
чтобы поднять на воротах разгруженные суда бросают якорь и делают это с помощью
многих людей, а у некоторых мест, где мелкая вода, а скалы высокие, нужно
провозиться целый день, чтобы продвинуться на длину судна, и часто корабль
стоит носом прямо вверх. При спуске или подъеме по течению корабль всегда
разгружают и грузы доставляют по суше, пока не прошли это опасное место, и
тогда опять их нагружают. Преодолевают это расстояние в половину мили вниз по
течению за 12 минут, так быстро течет река. Немного встречается среди русских и
тунгусов людей, умеющих проводить корабли, снабженные спереди и сзади рулем, а
по обеим сторонам веслами; штурманы умеют весьма ловко давать гребцам знаки
своим носовым платком, как тянуть; иначе было бы невозможно из-за ужасно шумящей
воды услышать крики. Корабль сверху плотно законопачен, чтобы бешеная вода,
часто накрывающая его, не могла туда попасть и утопить корабль. И все же каждый
год бывают несчастья, особливо когда неопытные штурманы берутся проводить
суда, так как они налетают на скрытые утесы и терпят крушение, и невозможно
спасти людей, так как они сразу же погибают смертью и их разбивает на утесах,
так что и редко удается найти мертвые тела; многие сотни поставленных там
крестов являются знаком, что много там потоплено и погублено людей».
|