Все
тунгусы, как мужского, так и женского пола, имеют вышитые лица; знатные имеют
больше фигур на них, чем все остальные. Вышивание делается на детях, когда им
исполнилось полгода. Ребенку трут лицо, сначала нежно, затем все сильнее, до
тех пор, пока оно везде не распухнет. Тогда они берут нитку, тонкую, как шелк,
из оленьих жил, макают в замешанную с оленьим жиром угольную пыль, и при помощи
швейной иглы протягивают под кожей ребенка, пока все фигуры, которые он должен
иметь, не нанесены на лицо. Нитку часто вытягивают и снова увлажняют. Она
оставляет между кожей и мясом по всем своим поворотам, которые ей хотели
придать, просвечивающие синие линии, которые никогда уже не исчезают. Дети при
этой операции не показывают признаков боли, вероятно, потому, что лицо растиранием
сделали нечувствительным. Некоторые тунгусы имеют на своем лице изображение
оленьих копыт, другие — полумесяца, еще другие — солнца или луны и стрел.
Количество знаков, которые каждый по своему рангу может иметь на лице,
твердо установлено. Самые знатные и богатые имеют знаки и на лбу, и это считается
самым красивым. Действительно жаль, что этим некоторые лица, судя по нашему
вкусу, совершенно испорчены. Я нашел среди тунгусов женщин, которые действительно
имели тонкие черты и прекрасный цвет лица, по были совершенно обезображены
вышиванием.
Мужской
пол одевается так же, как и женский. Они носят камзол из меха оленьих ног,
сшитый жилами того же животного — это работа женщин. Этот камзол имеет пегий
цвет, край обшит белыми и черными четырехугольниками-лоскутками, оторочен он
белым мехом, но не застегивается, а свободно свисает с груди. На шее висит
клапан из того же меха до уровня штанов, но так свободно, что ветер с ним
играет; он закрывает грудь и живот и имеет в ширину примерно полтора фута.
Богатые и знатные украшают этот клапан отлитыми из олова галунами, которые
покупают у казаков. Штаны также сделаны из этого меха и составляют одно целое
с сапогами. Зимой носят они сверху доходящие до земли шубы из оленьих шкур. Мех
их совершенно сходен с мехом наших оленей, только он гуще и толще. Одеяние
женщин отличается от мужского костюма тем, что они носят короткий фартук,
шириной в полтора локтя из меха оленьих ног. Он весь обшит бусами, снизу на
краю висят всякие безделушки, латунные или оловянные свистки, шнурки, бусы всех
цветов, бубенцы, применяемые у нас для охотничьих саней, спереди и сзади в
середине висит металлический колокольчик, так что женщину по позвякиванию
можно узнать уже издали. Они сзади в штанах имеют разрез, мужчины — опереди.
Ревность тунгусов доходит до того, что они впадают в ярость, лишь только
кто-либо дружелюбно взглянул на их женщин; кто осмелится это сделать, тот пропал.
Но здесь женский пол столь же хитер, как в наших цивилизованных государствах.
Они умеют использовать время, когда их мужчины одурманены табаком. Они очень
влюбчивого темперамента и проявляют особую склонность к чужестранцам».
Столь
же подробно рассказывает Вагнер об образе жизни тунгусов, охоте
на медведя, оружии
тунгусов, их
обычае жизни и нравах, их брачных обрядах, обстоятельно
повествует о жизни и обычаях татар, о самоедах и
якутах.
В
середине августа Вагнер прибыл в Енисейск, где находился некоторое время в
ожидании отправки. Здесь он через купца Токарева завел множество знакомств среди
«высшего» общества города и, очевидно, небезуспешно предался радостям любви.
Во всяком случае не без чванства он сообщает, что в него страстно влюбилась
молодая купчиха, жившая по соседству, подсылала к нему старых баб, давала
взятки сопровождающему Вагнера солдату, но, увы, успеха не добилась. Вагнер в
это время подарил свое сердце дочери бедной вдовы обанкротившегося купца и
купил ее за шесть рублей у матери. Он хотел ее взять с собой на родину, но об
этом узнала соседка-купчиха и пыталась из ревности отравить Вагнера
пельменями. Но Вагнер вовремя узнал об этом коварном плане, он сократил свое
пребывание в Енисейске и немедленно собрался в путь. Команда солдат обещала
надежно скрыть его спутницу (естественно, не записанную в паспорт). Но в одной
деревне все обнаружилось, и девушку забрали. Вагнер пытался дать офицеру
караула 20 рублей,
предлагал свою шубу и пару пистолетов, но напрасно, нежные узы любви были грубо
и беспощадно разорваны, и спутница Вагнера отправлена назад в родной город,
где она, как позже узнал Вагнер, насильно была выдана замуж за поселенца и несколько
дней спустя умерла от горя.
Вагнера
заинтересовали порядки на сибирских дорогах, о которых пишет: «На всей этой
дороге каждые 100
или 150 верст
встретишь дом, стоящий посреди леса у дороги. Хозяева этих домов имеют скот и
все виды продовольствия и должны бесплатно кормить проезжающие команды. Их
посылают туда из деревень, расположенных в стороне на 400—500 верст,
за что они не обязаны платить ничего императрице и могут иметь столько земли,
сколько только в состоянии обрабатывать. Было бы значительно приятнее жить у
большой дороги, так как здесь нет недостатка ни в хорошей почве для пашен и
лугов, ни в озерах. Но, несмотря на это, живут эти крестьяне охотнее в стороне
в глухих лесах, чтобы, как они говорят, не подвергаться так часто дурному
обращению со стороны команд. И это правда, я сам был свидетелем того, что
солдаты в пути почти не считают крестьянина человеческим существом и все, что
им нужно, требуют почти всегда с побоями, из-за чего и крестьяне этих мест
являются самыми забитыми созданиями на божьей земле. Но в то же самое время я
нашел, что там, где они воображают себя господами, сами творят бесчинства и
часто не дают куска хлеба, если их как следует не изобьют. Каждый крестьянин
должен нести эту повинность 8 недель, по истечении которых его сменяют другим.
Старосты в этих деревнях, называемые десятниками или сотниками, в зависимости
от того, населена ли деревня десятью или стами крестьянами, должны, под угрозой
наказания кнутом или потери всех прав, обеспечить эту смену, ради чего они тоже
освобождаются от уплаты налогов со своих пашен и других угодий.
В
этом пустынном месте нам однажды угрожало па-падение двадцати четырех сбежавших
с рудников злоумышленников. Они кричали нам, чтобы мы все, что при себе имеем,
отдали им, иначе нас всех убьют. Нас было всего восемь человек, а именно три
возчика при трех повозках, и я с одним унтер-офицером и тремя гренадерами. Мы
имели при себе пять ружей и пару пистолетов, а также достаточный запас патронов
и особенно много зашитой в холст картечи, каковую русские употребляют для
стрельбы из своих ружей. Мы не колебались стрелять, и пули застучали об
деревья, и, как только мы выстрелили из двух ружей, разбойники уже пустились в
бегство, но угрожали нам возвратиться в усиленном составе. Теперь мы быстро
поехали и поздно ночью достигли один из упомянутых домов, где переночевали, а
на другой день взяли свежих лошадей. Здесь нас стало 12 человек, и мы
выставили, так как страшились нападения, пост с заряженными ружьями. Но,
очевидно, этот разбойничий сброд от голода и усталости не мог так быстро
передвигаться, ночью нас не беспокоили и с наступлением дня мы поехали дальше.
По
рассказу хозяина, эти люди, беспокоящие тракт, являются приговоренными к смерти
и сосланными в анадырские рудники преступниками. Оттуда им иногда удается
бежать, после чего они себе в городах кое-что награбят и незаметно поселяются в
этих диких местах. Когда со временем такое поселение обнаружат, никто не знает
обитателей и их принимают за честных поселенцев. Они стараются похитить по
соседству женщин и те, если уж к ним попали, вынуждены оставаться, так как им
нелегко удается найти обратный путь домой. Хозяева домов у дорог могут не
бояться разбойничьих нападений, но вынуждены им отдавать еду и питье, и все,
чего они еще потребуют, безоговорочно и бесплатно. Необходимый им для
поселения скот воруют они в соседних лесах, что очень легко, так как обычно
весь скот летом и зимой пасется в лесу, а дома держат только столько коров,
сколько требуется для снабжения семьи молоком. Место поселения, которое они
избирают, большей частью недоступно, окружено оврагами, озерами и горами, и
разыскивать их слишком трудно и опасно. К ним можно попасть лишь по одной
потайной дороге, и ею пользуются обычно лишь такие же беглецы из рудников,
которые случайно открывают такие места и сообщают о них. В начале, когда они
могут себя содержать только разбоем, они опасны для путешественников, но как
только они по-настоящему устроились, они становятся спокойными. Там имеется
бесчисленное количество деревень такого рода, о чем казна не имеет ни малейшего
представления. Так гласил рассказ моего хозяина.
И
действительно, таким образом живет большое число людей в Сибири, о (которых
правительство не знает. Страна слишком велика, и из-за огромного количества
утесов, гор, оврагов, озер, рек и густых лесов невозможно обследовать ее со
всех сторон и концов. Страну, в которой имеются такие удивительно большие
пустыни, целиком исследовать невозможно, для этого потребовался бы караван с
чрезвычайно большим запасом продовольствия, и все же на обратном пути все бы
умерли с голода, не говоря уже о многочисленных ордах диких людей, которые
могли бы быть опасными для такого каравана. Я действительно думаю, что Россия
еще не знает даже половины этих совершенно необразованных жителей Сибири.
Многие места совершенно недоступны и лишены всего, что требуется для
поддержания жизни, так что нельзя даже рискнуть их исследовать.
Впрочем,
вся эта страна, о которой я до сих пор говорил, очень удобна для обработки.
Она имеет превосходную почву, хорошие пашни и луга, в особенности местность у
маленького городка Тары, и реки и озера имеются в изобилии».
|