Для
меня было невозможно мыться совсем по-русски. Во-первых, я заставлял открывать
отверстие наверху в стене и не допускал, чтобы брызгали водой на печь. Я только
вытягивался на скамейке и давал себя мыть с мылом, и потом ложился, пока
солдаты заканчивали свое купание, прямо на пол, чтобы испытывать меньше жары.
После этого я давал себя обтирать полотенцем, по выходу из комнаты набрасывал
на себя шубу и уже дома одевался до конца.
Я
никогда не мог поверить, что эти бани у русских имеют своей целью только
чистоту, хотя справедливо и то, что другой пол, особенно в Сибири, отличается
большой чистоплотностью. Они, собственно говоря, кажется, устроены для похоти.
Как бы полиция ни смотрела за тем, чтобы препятствовать встрече обоих полов в
банях, я все же обнаружил, что мужчины переодеваются в женское платье,
проникая в женские бани, а женщины в мужской одежде — в мужские. Русские имеют сильный
темперамент, склонны к похоти, и очень изобретательны в нахождении средств для
ее удовлетворения, так что, судя по моему опыту и собранным по этому пункту известиям, никакая другая
нация не может с ними в этом соперничать. Даже мужья и жены поддерживают брачные
отношения едва ли в других местах, кроме бани, поскольку это купание, как они
говорят, способствует плодородию...».
7
июня 1760 года по воде отправились дальше в сопровождении лейтенанта Симона
Симоновича, сыча енисейского воеводы. Вагнер подробно описывает подробности
плавания по Енисею, много пишет о рыбах этой реки (осетре, стерляди и др.) и
способах ее добычи, расказывает курьезный случай: «За три дня до нашего
прибытия в Мангазею видел я странный спектакль. Здесь имеется огромное множество
хищных птиц, которые повсеместно парят над водой и, кажется, питаются больше
рыбой, чем дичью. Причина этого заключается, по-видимому, в том, что леса там
заросли, так что трудно им туда пробиться, и поэтому они избирают свободную
реку. Осетры здесь часто выходят на поверхность реки. Вдруг мы услышали
громкий крик хищной птицы и увидели плавающего по воде беркута. Сразу же три
человека отправились туда, чтобы узнать причину его крика и нахождения на воде
и чтобы схватить его. Орел держался двумя своими крыльями на воде, и когда наши
люди хотели его за крыло втащить в лодку, они обнаружили под ним одного из
самых больших осетров, в которого он так вцепился своими когтями, что не мог
освободиться. Рыба была слишком тяжела, чтобы он мог ее унести, а она была недостаточно
сильна, чтобы затащить своего противника под воду. Орла задержали, осетра
острогой ударили в живот и привязали потом к лодке. Так подгребли эти три
человека со своей добычей к кораблю, куда их подняли, орла и рыбу убили, и
последняя была съедена всеми нами. Говорят, что часто видели, как орлы хватают
самые большие рыбы, но не вытаскивают их из воды, тащат до берега возможно
выше, где ее и пожирают».
В
июле прибыли в Мангазею, где Вагнер должен был жить. Так как не было свободных
домов, некоторое время он оставался на корабле, пока священник не покинул свой
дом. За восемь недель на горе у реки Туру-хана был выстроен небольшой дом,
примерно в ста шагах от дома воеводы. Так как там кроме леса не было никаких
строительных материалов, для этой цели привезли с собой кирпич, глину и
известь. В доме было две комнаты с кирпичными печами, обмазанными глиной, и топились
они, против обыкновения, снаружи, чтобы не досаждал дым. Караул, состоящий из
унтер-офицера и трех гренадеров, поселился в комнате, расположенной ближе к
реке, а Вагнер — в другую, с видом на город. Постоянно рядом с Вагнером
находился человек со штыком наголо. Воевода откомандировал еще двух казаков,
чтобы дать возможность солдатам, которые сменялись каждые два часа, побольше
отдыхать. У Вагнера отобрали вилки и ножи, все булавки. Унтер-офицер зашил его
сорочку у ворота и под угрозой наказания плетьми должен был следить за тем,
чтобы ничего острого не оказалось бы в руках у Вагнера. У купцов, приехавших из
Енисейска, Вагнер на 50 рублей приобрел необходимый провиант, пшеничную и ржаную
муку, крупу, масло, говядину и свинину, а также кухонные принадлежности. Пуд
пшеничной муки стоил 4 гроша, пуд ржаной — 2!/2, свиной
окорок в 12 фунтов
— 6 грошей, фунт говядины — 3 пфеннинга и все остальное в той же пропорции. С
деньгами было туго: Вагнер получал уже не 20 копеек суточных, как во время
пути, а только 10 копеек, так что он должен был всячески ограничивать свои
расходы. В целях экономии он начал сам варить себе обед и печь хлеб. Эта
непривычная работа порой оказывалась весьма затруднительной, особенно, когда
приходилось чистить горшки с пригоревшей к ним пищей. Но так как у Вагнера не
было ножниц, и ногти со временем отвердели и отросли, они оказали ему
неоценимые услуги при выполнении этой процедуры. Гренадер Иван доставлял
Вагнеру свежую дичь и рыбу, сам Вагнер вязал сети, а Иван делал силки и
ловушки. В мороз Вагнер складывал пойманную рыбу за домом, как дрова, и ел ее
сырой. О своих кулинарных открытиях Вагнер пишет: «Копченную на воздухе рыбу
ел я жаренной в масле, соленую варил, а сложенные у дома не иначе как сырыми,
особенно если у меня не было времени для жарения и варки, или если мой желудок
был в хорошем состоянии. Я тогда велел доставить мне щуку, судака или большого
угря, замороженные, как полена. Солдат тогда обрезывал кожу во круг головы и
легко ее стягивал. Мясо потом снимали стружками до самых костей, для чего часто
брали две рыбины. Кусок за куском я
макал в соль и съедал, не пережевывая, за короткое время несколько фунтов рыбы—за
это время не съешь такое количество лучшей сваренной пищи. Хороший глоток водки
и немного хлеба согревали мне желудок и укрепляли и чрезвычайно меня оживляли.
В остальном ел я каждый день так называемый кисель, который я на родине не
знал. Эта еда делается из ржаных отрубей, а также из размолотого овса,
скисшего в молоке и сваренного в нем, и когда он остывает и становится крутым,
его едят с молокам. Если для его изготовления берут молотый овес, он бел как
снег и имеет исключительно хороший вкус».
Подробно
описывает Вагнер различные необходимые в повседневном обиходе сибиряков
предметы и процесс их изготовления. О лыжах (ботинки для ходьбы по снегу — Schrittschuhe) он, например, пишет:
«Упомянутые лыжи состоят из тонких березовых дощечек, которые отдирают или
отщепляют от дерева и с обеих сторон выравнивают. Они имеют в длину 5 и в
ширину два с половиной фута. Подошва покрывается оленьим мехом, снятым с ног
этих животных, и так он приделан, что ворс направлен назад. В самой середине
имеются дыры, через которые протягивают ремни. Между этими ремнями ставят ноги
и крепко к ним привязывают лыжи.
Для
опоры служит крепкая палка, просверленная со всех сторон в нижнем конце. Через
дыры идут ремни, при помощи которых крепко привязываются просверленные во
многих местах, маленькие ободки, так что они похожи на колесо, которое при
помощи спиц, которыми в данном случае являются натянутые ремни, связано со
ступицей. С лыжами ходят не только по глубокому снегу, не погружаясь в него, но
и без всякой опасности поднимаются на самые крутые возвышенности, так как
короткий и жесткий ворс под подошвами препятствует скатыванию. Так как нижний
конец палки мало погружается в снег, имеют одновременно крепкую опору, при
помощи которой всегда можно сохранить равновесие.
Я
говорил о некоторых изготовленных из березы вещах, и потому здесь указываю,
что жители северных провинций почти всю свою утварь делают из этого дерева.
Даже, состоящие из одного куска колеса их кибиток сделаны из березы. Также их
домашняя утварь, все их шкафы сделаны из нее и отчасти украшены изящной резьбой.
И кора этого дерева используется. Она применяется для бочек вместо бочечной
клепки, каковые сосуды именуются туесками (Tuis).. Куски древесной коры
сшиваются разрезанными (расщепленными) ивовыми прутьями, какие применяют
плетельщики стульев для плетения; дно и крышка
из березовых досок. Эти сосуды совершенно водонепроницаемы. Когда снабженная
сверху ручкой крышка вдавливается, то за нее можно носить полный сосуд.
Русские
делают также различные музыкальные инструменты из березы, как скрипки,
цимбалы, и без какого-либо учения, кроме того, которого достигли глазами.
Некоторые так хорошо успевают в резьбе и скульптурных работах, что
действительно удивляешься, когда случайно узнаешь, что свою ловкость в этом,
наряду со случаем, они приобрели лишь собственными упражнениями. Русский
остроумен и изобретателен и дает, насколько я об этом могу судить, только
совершенствование своим собственным талантам, чтобы стать величайшим
искусником. Я до сих пор владею двумя ручками для ножей и вилок из мамонтовой
кости и вырезанными весьма искусно неотесанным русским, на них изображены
монах и монашенка».
Для
времяпрепровождения Вагнер начал сочинять музыку; ноты он писал углем на печке.
Потом начал для преодоления скуки ссориться со своим караульным унтер-офицером,
обвинив его в похищении - предназначенных для пленника свечей. Возникла
небольшая драка, в результате которой ставни в комнате были наглухо заколочены
и Вагнер был вынужден находиться всегда в свете зажженных свечей.
Много
пишет Вагнер о пушном промысле в Сибири. Определенный интерес представляют те
страницы дневника, где говорится о нравах представителей местной администрации.
Вагнер видел казаков, которые «привезли с собой ясак пушниной от диких орд, и
видел в канцелярии воеводы, что петербургские и московские купцы, которые из
Енисейска приехали в Мангазею на ярмарку и должны были оценивать эту пушнину
поштучно, определили стоимость шкурки черной лисицы по количеству рублей,
которые в ней вмещались. Я был удивлен, когда считали брошенные туда монеты — их
было 240. Такие шкурки, собственно говоря, не должны продаваться, а должны быть
все посланы к императорскому двору, но все же я заметил, что не всегда это правило
так уж точно соблюдается, и господа воеводы при этом имеют свою прибыль. Кто
может все это проверить?..».
|