К
югу от верховья Енисея протекает река Алтай или Сиб, истоки которой находятся в
отрогах ответвления Кавказских гор, называемых татарами Ускун-кул-тугра, на 43°
северной широты, которая течет на север-северо-восток и теряется в пустыне
Гоби, к югу-юго-востоку от верховия Орхона. На берегу этой реки живут
калха-мунгалы, и один из небольших ханов этого народа имеет здесь свою
резиденцию.
Истоки
другой реки, которую татары называют Дзам-муран, находятся в горах,
пересекающих пустыню Гоби, на 43 ° северной широты. Она течет с северо-северо-запада
на юго-юго-восток и впадает в Хоанг у границы Тибета, на 39° широты. На ее
берегах также живут калха-монголы, и двое из их небольших ханов имеют свое
местожительство в районе этой реки».
Некоторые
из приведенных в книге сведений, может быть, были получены от шведских
офицеров, которые помогали Д. Г. Мессершмидту в изучении географии, натуральной
истории и памятников древности Сибири. По настоянию Мессершмидта, ему в помощь
были даны поручики Матерн и Шенинг. Когда последний заболел, распоряжением
губернатора князя Черкасского он был заменен в январе 1721 года унтер-офицером
Капелем. В поездках Мессершмидта принимал участие также шестнадцатилетний швед
Шульман.
Среди
шведских военнопленных в Сибири были и знатоки рудоплавного дела, как,
например, Петр Дамес (Демес, Демис), о котором в ответ на вопросный пункт
наказа о заведывании нерчинскими заводами кабинет-куриер Илья Голенищев-Кутузов
12 сентября 1720 года сообщал, что он «работает мастеровую рудоплавную работу».
Об «иноземце швецкой породы Петре Степанове сыне Дамесе» известно, также, что
«даетца ему из казны великого государя жалованье по 100 рублев в год, за рукою
бывшего губернатора князя Гагарина». Сохранились донесения Дамеса от 8 июля
1722 года об осмотре им медной руды и указ комиссару нерчинских серебряных
заводов Бурцеву от 19 ноября 1723 года об оказании содействия аргунским
серебряным заводам и Дамесу касательно успешного хода работ на этом заводе.
В
вышеупомянутых записках Вебера содержатся не только личные наблюдения автора и
сведения, почерпнутые им из бесед с русскими, но и включенные в книгу
документальные материалы. Так, например, Вебер при дворе встречался с князем
Гагариным и при его помощи познакомился с комиссаром и фискалом только что вернувшегося
из Китая каравана52; отдельные подробности об этом длительном и
трудном путешествии он и приводит в своих записках (запись от марта 1716
года):
«Выехали
они из Москвы три года тому назад. Первые удивительные народцы, встреченные
ими в Сибири по сю сторону, к России, были остяки, невежественные язычники и
идолопоклонники. Вся одежда их состоит из шкур, а пища из осетра и другой рыбы,
которую они бьют в воде стрелами. Они не знают хлеба, и, если им дадут его
поесть, выплевывают, охотно и скоро упиваются водкой, денег не берут, потому
что не знают им никакой цены, а скорее берут табак, шерстяные материи и всякие
безделицы. Далее путешественники по реке Оби поплыли почти до самого города
Енисейска, расположенного на реке Енисее. Страна вокруг этого большого и
довольно хорошо укрепленного города показалась им немного лучшей, и здесь
произрастала рожь. Отсюда они дошли до города Иленска (Илимска?), в соседстве с
которым обитает странный народ тунгусы, не знающий ничего ни о боге, ни об его
всемогуществе. Летом народцы эти ходят нагие, живут вообще очень бедно, блуждают
подобно оленям и порой дня по четыре остаются без всякой пищи. Покойников своих
они не хоронят, а кладут их на высокие деревья. В одном месте они подолгу не остаются,
а перекочевывают из одной местности в другую. У них существует престранный
способ делать лицо красивым по их понятиям: в детстве они вышивают щеки
окрашенными в черный цвет витками в виде всякого рода фигур, оставляют это
шитье в коже на несколько дней, затем вытягивают нитки, вследствие чего и
остаются черные точки и следы вышитых на щеках фигур; чем больше кто
обезображивает лицо свое подобными болезненными прокалываниями, тем красивее и
знатнее считается у своего народа. Далее путники прибыли в город Бурат
(Братск?), а затем в Якутск, где находили уже одних только язычников. Оттуда
перебрались они в Даурию, где нашли конных тунгусов (Konni-Tungusen). Здесь владетельным
князем был человек лет около тридцати по имени Лариму (Гантимур?), отец
которого вследствие притеснений перешел из-под китайского владычества под
покровительство царя и с целым домом своим и 3000 подданных принял христианскую
веру. Остальные все еще пребывали в идолопоклонстве.
Некоторые
духовные лица в Москве уверяли меня, что два года тому назад по приказанию царя
несколько человек из их среды посланы были в качестве священников и учителей к
различным языческим народам, и в особенности к остякам, чтобы вывести этих
блудных людей из мрака невежества, и что будто это похвальное распоряжение в
некоторых местах имело уже желанный успех. Что это согласно с истиной,
подтверждает и то прекрасное описание, которое составил шведский капитан
Мюллер во время своего пребывания пленником в Сибири о доселе неизвестных свету
остяках и которое я получил в рукописи в Петербурге».
Вебер
в своих записках приводит также анонимное описание жизни калмыков, «очень
согласное с теми известиями, которые я приобрел в Петербурге»: «На пути из Ямутова
(Ямышева?) озера вниз по реке Иртышу лежит город Тора (Тара) на небольшой
реке, Торою же именуемой. Это самое крайнее русское место, граничащее с
владениями князя Бустухана.
/Кители
в этих калмыцких владениях называют себя барабанцихами (барабинцами?), и населяют
они страну от города Торы на восток до реки Тони (Томи) и города Томска. Страна
эта не гористая, а ровная, поросшая превосходными кедрами, лиственницами,
березами, елями и разными кустарниками, и вся эта растительность пересекается
кристально чистыми ручьями.
Эта
страна Барнабу удобна для путешествия как в летнее, так и в зимнее время...
Народец барабинцы есть племя калмыцкое, платящее русскому царю и Бустухану
подушную подать, каждому по ровной части. Они имеют у себя трех главных
начальников по имени тайш; первый называется Карзагач, второй — Байкиш и
.третий — Байдук. Эти три властелина получают с барабинцев подати и доставляют
русскому царю следуемую ему часть. Первый, Карзагач, доставляет собранную им
царскую часть в город Тору, Байкиш—в крепостцу Телуву, Байдук — в Крепость
Куленбу, и все эти подати уплачиваются именно мехами. Вообще же нация эта —
злой и неспокойный народ, живет подобно сибирским татарам в деревянных избах,
построенных весьма низко на земле. О печах они не имеют понятия, но в избах у
них устроен род трубы или дымовое отверстие. Когда дрова, сложенные внутри
избы, прогорают, дымовое отверстие закрывается, и хозяева довольствуются одним
углем, около которого и обогреваются до тех пор, пока жар в углях не потухнет
совсем. У них нет городов или иных постоянных местопребываний, но летом они
живут в навесах и палатках легкой постройки, которые они умеют проворно
ставить и убирать. На зиму они снова забираются в свои теплые деревянные избы.
Питаются они дичиною, охотно занимаются земледелием, сеют овес, ячмень и
гречиху. Рожь или ржаной хлеб они ни во что не ставят; если им дадут этого
хлеба, то на вкус он им, по-видимому, нравится, но жуют они его и странно
как-то перебрасывают языком во рту, как бы нечто жидкое или колючее, затем
выплевывают и счищают язык, как будто на нем было нечто такое, чего они не
могут пропустить себе в желудок. Возделываемый ими ячмень они мочат сперва в
воде, потом просушивают его немного и обколачивают до тех пор, пока не отскочит
мякина или шелуха; затем этот шелушенный ячмень они сушат и даже поджаривают в
железном раскаленном котле, и когда он сделается жесткий и твердый как кость,
то его едят в таком сушеном виде, так что он хрустит у них на зубах. Это и
составляет их хлеб. Они употребляют в пищу саранку или луковицу желтой лилии,
сушат ее, потом толкут,- варят с молоком и едят вместо молочной каши. Пьют они
кумыс или водку из кобыльего молока, затем пьют кур азу или черный чай,
доставляемый им булгарами. Одежда их — как мужская, так и женская — на манер
монгольской и калмыцкой. Они имеют по столько жен, сколько только могут
прокормить. Оружие их, как у всех татар, — лук и стрелы. Они держат много
скота, лошадей, верблюдов, коров, овец, но свиней не держат и не едят. Ежегодно
они добывают охотой множество прекрасного .меха: соболей, куниц, белок,
горностаев, лисиц, росомах, рысей, бобров, норок, выдр и проч. — и этими мехами
уплачивают свои подушные подати.
Когда
они выходят на охоту, то берут с собою в кустарник так называемого шайтана.
Этот шайтан вырезывается из дерева довольно грубо, как только его и можно
вырезать ножом, а затем на него надевается одежда из материи всех возможных
цветов, наподобие одежды русских женщин. Идола этого они ставят в особо
устроенный для этого ящик и везут на особых санях. Первое, что они изловят на
охоте, что бы это ни было, они приносят в жертву этому деревянному шайтану.
Если охота доставит им хорошую и богатую добычу, они с радостью возвращаются
домой, ставят своего идола с его ящиком на высокое место в своей хижине,
обвешивают его спереди и сзади, сверху и снизу соболями, куницами и всякого
рода мехами в благодарность за то, что он доставил им такой счастливый улов, и
эти прекрасные меха и остаются на шайтане, портятся и делаются ни к чему не
годными, ибо барабинцы покрывают вечным стыдом того, кто эти пожертвованные
шайтану вещи отберет у него и продаст. Поэтому-то на этих идолах можно увидеть
навешенные во множестве старые, изъеденные червями шкуры».
|