При осмотре монастыря на следующий день путешественники
не могли добиться, чтобы им указали, где живет настоятель, и посетили только
одного ламу Пунсуха, который ранее бывал у бурят в Забайкалье и не боялся
русских. Он принял их приветливо и угостил чаем с китайским печеньем. Его келья
имела не более пяти шагов в длину; слева от входа было большое окно во всю длину
стены и под ним лежанка с красными и желтыми матрасиками для сидения гостей.
Справа от входа — менее высокая лежанка с постелью самого ламы; узкий проход
между лежанками имел только ширину входной двери. Задняя стена была занята
полками, на которых в несколько ярусов были расставлены статуэтки божеств, а
также фотоснимки гэгэнов и фарфоровая русская чайница; тут же лежали далматский
порошок и другие вещи, напоминавшие о Забайкалье. С этим ламой экспедиция
обменялась подарками.
18 июля экспедиция направилась в обратный путь вверх
по широкой долине реки Талыр. Дорога была песчаная, сильно разбитая, и телеги
на подъеме не раз застревали в песке. Дно долины представляло сухую степь,
местами же — яркозеленые луга. Население в долине было густое, часто видны были
юрты, и не войлочные, а камышовые; около них были загородки из плетня для мелкого
скота и площадки на четырех столбах для разного скарба. По этой долине ехали
четыре дня и на пятый поднялись в ее верховьях на перевал Мэлэхей-дабан; здесь
появился и лес из березы, дуба, клена. Горы Хингана вблизи перевала имели
мягкие формы.
С перевала спустились в долину реки Холын-гол. Это
были земли монголов-джарутов, которые отнеслись к путешественникам очень дружелюбно;
палатка была полна гостей, принесших плитки сыру и колобки масла. Джаруты,
по-видимому, жили хорошо, в долине видны были большие табуны лошадей. Юрты у
них были войлочные, и при них плетеные хлевы для мелкого скота, обмазанные для
тепла навозом.
По долине реки Холын-гол экспедиция вернулась на
западное подножие Хингана и шла далее вдоль него на север. Потанин отметил, что
степи, прилегающие с запада к Хингану, покрыты толстым песчаным наносом, но
нагромождений сыпучих песков там нет; это можно объяснить обилием дождей и рос
в этой местности, вызывающим густую и высокую растительность, защищающую
песчаную почву от развевания ветрами. Только местами, где растительный покров
нарушен, появляются ямы — раздувы и сыпучие бугры, называемые манха. Песчаный
нанос простирается не только до подошвы Хингана, но входит во все долины и
поднимается на склоны не только западный, но и восточный, до вершин перевалов.
Этот нанос смягчил очертания гор, придал им мягкие формы, волнообразные и
куполообразные линии. На перевалах колеса телег иногда вязли в разбитом
песчаном наносе, а на подошве гор он был обнажен от растительности и выступал
белой чертой; здесь ветер выдувал ямы до двадцати метров в поперечнике и до
шести метров глубиной.
Потанин не мог объяснить себе это обилие песков, хотя
и заросших, вдоль подножия Хингана, а геологу оно вполне понятно. Этот песок
нанесен ветрами из Гоби, мало-помалу накопился вдоль подножия гор, покрыл их
склоны и перевалы, мешавшие ему проникнуть дальше. Благодаря влажному климату
этой местности, обусловленному соседством Тихого океана, песок, накопляясь, все
время зарастал растениями и не образовал тех огромных скоплений сыпучего песка
с барханами, которые так характерны для южной окраины Гоби и которые читатель
уже знает из описания путешествия Потанина по Ордосу. На южную окраину пустыни
песок также выносится из Гоби, но климат этой окраины очень сухой, и
растительность развивается не достаточно для закрепления песка.
Долина Холын-гола в низовьях у уединенного холма с
крутыми боками, называемого Гыр-чолун (юрта-камень), расширилась в равнину.
Здесь на стоянке путешественники познакомились еще с одним монгольским
суеверием. Едва их люди выкопали яму для очага и развели огонь, как от соседних
юрт пришел человек и потребовал объяснения, кто позволил рыть яму. Местный
монгольский князь по всему своему хошуну издал приказание не рыть землю, так
как от этого насилия человека над землей происходят-де какие-то болезни.
Этот князь хотел, чтобы экспедиция не проходила
поблизости его ставки, находившейся недалеко от монастыря Хошун-сумэ, к северу
от Гыр-чолуна, из боязни, что иноземцы принесут ему несчастие. Его посланный
уговаривал Потанина итти к монастырю Лух-сумэ, близ которого экспедиция уже
прошла на переднем пути, и говорил, что у подножия Хингана дорога топкая,
болотистая. Потанин отметил еще местный суеверный обычай монголов называть
почитаемые горы, реки, озера не настоящими их именами, а псевдонимами. Из-за
этого обычая трудно было узнавать настоящие названия разных урочищ для нанесения
их на карту.
|