Через пять дней дорога повернула в горы и пошла по
склону большой долины, где она иногда была высечена карнизом в скале, а на подъемах
и спусках была выложена плитами в виде лестницы. Мулы хорошо карабкались по
ним, но всадникам было страшно с непривычки; они слезали с лошадей и делали
часть горной дороги пешком. Первые дни в горах погода была хорошая, и путешественники
досадовали на эти каменные лестницы; но, когда пошли дожди и началась грязь,
они поняли, что без этой мостовой дорога по глинистым косогорам сделалась бы
скользкой и опасной для мулов и носильщиков. Иногда, когда дорога шла высоко по
крутому склону, в носилках становилось жутко, особенно если попадались
встречные завьюченные мулы, — казалось, что вот-вот мул заденет своим грузом
носилки и столкнет их вниз, где в глубине бурлила речка. В таких местах
Александра Викторовна иногда просила носильщиков остановиться и дать ей сойти,
но они не обращали внимания на ее просьбы и бодро бежали вперед.
Местность была живописная, склоны гор покрыты мелким
лесом, еще не потерявшим пожелтевшую листву, что придавало ему золотистый
оттенок. Местами высились скалы, а дно долины было завалено крупными валунами,
среди которых струилась речка, то изумрудно-зеленая, то снежно-белая от пены на
быстринах. За первыми цепями хребта стало заметно теплее, на склонах появились
вечнозеленые кустарники, хвойные деревья новых пород, а в долинах — тонкий
бамбук и веерные пальмы.
Последний перевал в бассейн реки Хань, представляющей
уже приток реки Янцзы, был самый трудный. Весь подъем на него состоял из
лестниц, выложенных крупными плитами и шедших зигзагами. Потаниным стало
неловко заставлять носильщиков нести себя по сравнительно удобной, но
утомительной для них лестнице, и они весь подъем сделали пешком.
На каждом перевале были маленькие кумирни. Стоявший
возле кумирни у столика монах ударами в гонг приглашал проезжих и прохожих к
пожертвованию в благодарность богам за благополучный подъем и спуск; в его
тарелку бросали мелкие монеты.
В долинах, несмотря на их тесноту, везде были рассеяны
селения, отдельные усадьбы и пашни; каждое удобное местечко, хотя бы в
несколько квадратных метров, было распахано или занято под огород. На полях уже
поднималась свежая зелень, на грядах пробивались стебли лука, листья редиски и
капусты. Селения были скученные, часто без дворов при домах.
На этом пути через горы экспедицию застал новый год китайского календаря. Он очень торжественно праздновался две недели в конце
января или в начале февраля, причем прерывалось всякое движение по дорогам на
целую неделю, в крайнем случае на один день. Накануне его во всех попутных
селениях шла уборка и чистка: ввиду тесноты жилищ и отсутствия дворов все
происходило на улице, где мыли столы и скамьи, стирали белье, оклеивали окна
новой бумагой, резали мясо, стряпали. Первый день праздника путешественники провели
на постоялом дворе небольшого селения. С вечера все дома расцветились фонарями,
все время слышался треск ракет в честь богов. Всю ночь китайцы не спали,
совершали поклонения предкам, стряпали и ужинали, а утром опять жгли ракеты и
стреляли. Хозяева дома и носильщики пришли к Потаниным с поздравлением и
поднесли в подарок сдобное печенье, а к обеду принесли свои блюда, на этот раз
вкусно приготовленные из мяса. Носильщики, впрочем, не изменили своим
привычкам: весь вечер накануне и весь день нового года они играли в карты.
На второй день отправились дальше, но население
продолжало праздновать: лавки были закрыты, улицы оживлялись гуляющими
разодетыми людьми; видны были играющие в карты и в какую-то другую азартную
игру, окруженные толпой зрителей. Местами были устроены качели; на них качались
молодые люди, молодые женщины и дети, но не взрослые девушки.
Весь этот день в небольшом городке в долине реки Хань
и в селениях было очень людно; нарядно одетые люди делали визиты родным и
знакомым и несли корзиночки с праздничными подарками. По дорогам сновали
разносчики со сластями. Среди последних главную роль играли толстые стебли
сахарного тростника; ими лакомились преимущественно мальчишки. Много было
плодов хурмы, ее продавали по паре за семь чох, т. е. за нашу копейку.
Продавали также детские игрушки.
|