Казыр в этом месте не широк, метров двадцать. Но
переливающийся через валуны поток, нагромождения наносника, с шумом бьющая в
противоположный берег струя сразу показали — вечерняя переправа немыслима.
Казыр в переводе на русский — сердитый, злобный, и удастся ли нам с ним
оправиться — покажет время. Решили подождать до утра, когда уровень воды в
реке спадет. Пока товарищи устраивали лагерь, я начал готовить к походу нашу надувную
лодку ЛАС-4.
На следующее утро мы повели переправу. Григорий сел
верхом и увел оленей на противоположный берег, оставленное же на берегу
снаряжение начали переправлять на лодке.
Для этого мы с Дворкиным перебрались на каменистый
островок на середине реки и, поймав брошенную Глебовым веревку, перетянули
груженую шлюпку к себе. После разгрузки Глебов за другой конец перетянул лодку
к себе. Потом перебросили веревку проводнику и все повторили сначала.
«Очень хорошо, что не пошли правым берегом. Через
Прямой Казыр в такую воду уже не перейти», — говорит Григорий. Подсушились
у костра, напились чаю и двинулись левым берегом. Шли по заросшей малозаметной
тропке, сопровождаемые грохотом Казыра. «Тухлая вода скоро», — говорит проводник.
«Наши раньше здесь лечились». Вскоре олени остановились около истоптанной
каменистой россыпи, напоминающей дно пересохшего озерца. Стали осматривать
сероводородный источник. «Снимай, снимай», — закричал вдруг Григорий. Но
сфотографировать убегающую самку марала я не успел. За маралухой почему-то
пустились в бег и наши олени, и проводник их не без труда остановил. «Как
крепко затаились. Если бы не Узнай, прошли бы мимо». Но больше всех
раздосадован я. ФЭД держался на «товсь». И вот кадр упущен.
Ночевали у каньона, в котором бесился Казыр. Григорий
этой стоянкой недоволен — нет корма оленям. Я спустился к воде. Жуткое
место: поток разъяренно бил в каменную стену и, отскочив, устремлялся куда-то
вниз. «Вот вольются притоки Прямой и Левый, Казыр станет полноводнее и спокойнее», —
утешает Григорий.
За седьмой день похода удалось пройти только
тринадцать километров. Остановились в кишащем рябчиками леске, это уже в паре
километров от Левого Казыра.
К вечеру опять занепогодило. Всю ночь и утро лил
дождь, в реке сильно поднялась вода. Через Левый Казыр теперь уже не
переправиться, и поневоле мы сделали выходной. Сегодня Григорий много
рассказывал о верховьях Левого Казыра. Там, на перевале, его любимые угодья,
есть охотничья изба. Не раз он отражал на перевале в Уду нашествия волков,
выкладывая на их пути отравленные приманки. «Большая беда, если волки с Уды
прорвутся к нам. Много оленей погубят». Он поминал и какую-то пещеру с луками и
стрелами, которая осталась в том райском уголке от его предков.
Переправа через Левый Казыр была тоже непростой.
Оленей переводили налегке, снаряжение переправили на шлюпке. Напряжение дня
привело к тому, что Володя чуть не поссорился с проводником. Смешно было бы
после стольких дней трудного пути расстаться недовольными друг другом.
За девятый день прошли всего три километра и в конце
концов уперлись в скалу. Дальше пути не было. «Отсюда уже можно плыть к
Ванькиной избушке. Опасный залом в верховьях Казыра мы уже обошли», —
пояснил проводник. Григорий подарил нам три стареньких потника. «На земле спать
сейчас холодно». Потом стали прощаться. Вынули флягу, пригубили на счастье…
Наиболее сердечно проводник прощался с Дворкиным, чему я в душе не мог не
подивиться — ведь вчера они сильно поссорились. Мне же заявил: «Если вам
взбредет в такое время года снова сюда приехать, больше не пойду!». На том и
расстались. Последней его фразой было: «Осторожней у Прорвы».
А денек сегодня опять на славу. Казалось, никогда еще
не светило так ярко солнце, никогда так не бодрила пропитанная запахом кедра
горная весна. Нас несло рукавом между островами. Течение здесь умеренное,
километров десять в час, и мы размечтались: «Вот так бы всегда». Минут через
пятнадцать скорость начала увеличиваться, и вдруг Глебов закричал: «Избушка,
избушка!».
Мы налегли на все три весла, и через несколько минут
зацепились за прибрежные кусты прямо против Ванькиной избушки — прибежище
верх-гутаринцев, забирающихся сюда поздней осенью на промысел соболя. Сразу же
приступили к пересортировке снаряжения.
|