Воин Андреевич отмечает далее, что природа на Северном
Сахалине суровее, чем в южной части острова, берег здесь выше и угрюмее,
хвойный лес гуще, а лиственные породы встречаются реже, горные хребты круче и
зубчатее. Не ушли от пристального взора мореплавателя скалы Три Брата, торчащие
из волн у мыса Жонкьер, где сейчас находится город Александровск. Здесь обрывалась
опись берега, составленная в свое время Лаперузом. В.А. Римский-Корсаков
предполагал продолжить опись, а также произвести разведку месторождений
каменного угля.
Шхуна бросила якорь в бухте, в которую впадала река
значительнейшая, по определению Воина Андреевича, из всех, виденных экипажем на
Сахалине. Местные жители — иивхи называли реку Дуй. На берегу моряки встретили
покинутое обитателями селение из нескольких летних юрт. С первых же шагов здесь
обнаружились следы угля. Вот что читаем об этом в записках В.А. Римского-Корсакова:
"Множество кусков его валялось на прибрежье между дресвою,
а местами в прибрежных осыпях, нашли мы и жилки минерала, хотя незначительные,
но обещавшие большее. К вечеру, расположившись с чаем на травке у реки, мы
имели удовольствие греться у костра из каменного угля и ужин наш изготовили тут
же в шлюпочном камбузе, растопленном углем же". По мнению командира шхуны,
сахалинский уголь обладал высоким качеством и не уступал ньюкэстльскому.
На следующий день Воин Андреевич организовал три
приисковые партии для разведки угольных пластов. Одну возглавил лейтенант
Чихачев, отправившийся к югу от бухты по морскому побережью.
Группа судового врача Вейриха должна была исследовать ближайшие окрестности
бухты, а группа механика Зарубина — подняться вверх по реке. Поручик Попов и
подпоручик Моисеев тем временем занялись съемками берега и промерами бухты. Эта
расстановка сил свидетельствовала о спаянности и дружности маленького экипажа
шхуны. Каждый его член принимал деятельное участие в общем деле. У каждого из
офицеров было много обязанностей, не ограниченных прямыми должностными
задачами. Доктор и судовой механик могли превратиться в геологов или нести
вахту, если этого требовали интересы экспедиции.
Доктор Вейрих обнаружил в одной из окрестных сопок два
наклонных угольных пласта, разделенных тонким слоем глинистого сланца, и
доставил в лагерь целый мешок с образцами. К сожалению, пласты залегали слишком
высоко и не были удобны для разработки. Наилучшие вести привез Чихачев. В четырех
милях к югу на самом берегу залегало более двадцати пластов, перспективных для
разработки. "Большая часть их подходила так близко к берегу, что стоило
только ломать и отваливать куски на прибрежье, а там, уложив в мешки, подавать
с рук в руки на шлюпку", — отметил в своих записках В.А.
Римский-Корсаков. Пласты, толщиною от двух до трех футов, лежали горизонтально
и были хорошо видны с моря, рассекая черными полосками обвалы желтоватого
глинистого сланца. Местами пласты шли наклонно и не только доходили до берега,
но и продолжались поморскому дну. Менее удачлив оказался механик Зарубин.
Поднявшись на взятой на берегу туземной лодке вверх по течению реки так далеко,
насколько позволяла глубина, он нигде не встретил признаков угля.
Пока велись эти поиски, возвратились с промысла
хозяева селения — нивхи. Несколько скупых, но метких штрихов, характеризующих
нивхов и их быт, мы находим в записках и в дневнике. Нивхи, или гиляки, как их
называли в то время, народ, по определению В.А. Римского-Корсакова, скорее
бродячий, чем оседлый. Правда, они имеют постоянные жилища, небольшие курные
избы, летние — на берегу моря и речек, зимние — в горах, но постоянно
скитаются, летом на лодках, зимой на собаках, занимаясь охотой и морским
промыслом. Они плавают вдоль всего побережья Сахалина — или на веслах, или
бечевой на собаках.
Лейтенант Чихачев, за год до этого зимовавший на
Нижнем Амуре, был несколько знаком с нивхским языком и смог объясниться с
жителями селения. От нивхов русские моряки узнали о попытках японского
проникновения на Сахалин. Японцев они, как и айны, называли словом
"сизам". Кроме двух пунктов в южной части острова, никаких японских
поселений в ту пору на западном побережье Сахалина не было. Со слов нивхов
можно было понять, что японские торговцы жестоко грабят и притесняют айнов
Южного Сахалина. "Сизам спит, — толковали они, — а айно работает
для него, рубит лес, ловит рыбу; айно не хочет работать — сизам его
колотит". Нивхи не скрывали своего неприязненного отношения к японцам и,
наоборот, о русских, с которыми общались на Нижнем Амуре, отзывались хорошо.
В.А. Римский-Корсаков отметил, что для промысла и
торга нивхи совершают довольно далекие путешествия морем и сухим путем и
поэтому могут сообщить немало ценных сведений об окрестной топографии. С их
слов члены экипажа узнали о большой реке к северу от селения за горными
перевалами, которая течет по центральной долине острова и впадает в море на
восточном побережье. Речь шла о Тыми. Местные жители сообщили также, что
каменного угля везде в окрестностях много. Воин Андреевич отмечает веселый, общительный
характер нивхов. Они вовсе не боязливы, как айны, ничьей власти над собой не признают
и не имеют между собой никаких старейшин.
Мореплаватель проявил большой интерес к аборигенному
населению Сахалина и побережья Татарского пролива, их образу жизни, языку,
национальному характеру, обычаям. Воин Андреевич сообщает, что нивхи, расселившиеся
в низовьях Амура и по берегам Северного Сахалина, — это люди большей
частью плотные и здоровые, с лицами смуглыми и скуластыми, с узкими прорезями
глаз и приплюснутым носом. Черную и жесткую растительность на голове и лице они
не бреют и не стригут, а на затылке заплетают в небольшую косичку.
У нивхов развита меновая торговля. Есть среди них и
относительно богатые люди, правда, отличающиеся от своих сородичей лишь тем,
что имеют чулан с товарами. Далее В.А. Римский-Корсаков говорит, что народ этот
ничего не сеет и не держит никаких домашних животных, за исключением ездовых собак.
Летом нивхи промышляют рыбу под юколу, оставляя запасы на зиму, осенью и весной
бьют нерпу, а по первому снегу едут за соболем. По наблюдениям Воина
Андреевича, они, будучи людьми общительными и смышлеными, легко усваивают
русский язык. Мореплаватель полагал, что у нивхов нет никакой религии. Это
мнение было ошибочным. Русские моряки попросту не имели достаточных
возможностей наблюдать все ритуальные обряды нивхского населения, ознакомиться
с их своеобразными и довольно сложными анимистическими представлениями. Все же
Римский-Корсаков упоминает о так называемом празднике медведя, главном
обрядовом празднике нивхов, связанном с их верованиями. "Есть, например, у
гиляков и мангунов что-то похожее на уважение к медведю: в каждом селении есть
несколько срубов, в которых живут пойманные медведи и кормятся за счет селения,
но в весеннюю голодовку их обычно съедают без церемоний".
Если с нивхами Воин Андреевич встречался неоднократно
и мог с ними близко познакомиться и общаться, то с южносахалинскими айнами
знакомство оказалось более поверхностным. Мореплаватель отмечает поразительную
несхожесть нивхского и айнского языков. Язык айнов в отличие от нивхского кажется
очень благозвучным, плавным и мягким. "В образе жизни и занятиях они
сходствуют с гиляками, но показались мне гораздо опрятнее, — писал В.А.
Римский-Корсаков об айнах. — Они показались мне характером очень робки и
смирны".
Вообще мореплаватель указывает на исключительную
пестроту этнографической карты края, упоминая различные названия местных
народов. Они соответствуют современным нанайцам, ульчам, орочам, удэхэ,
эвенкам.
|