Что касается первого периода, то
обращает внимание такой феномен, каким являются наземные саркофаги — плиточные
гробницы Забайкалья и Монголии. Конечно, эти могильники тотально и неоднократно
задолго до археологов раскопаны алчными до золота грабителями. Но и то
немногое, что сохранилось внутри них, а также сам по себе характер могильных
сооружений могут многое рассказать об исчезнувшей некогда культуре.
Замечательно уже то, что плиточные
могилы охватывают поистине колоссальную территорию степной полосы Евразии. Их
граница на юге заканчивается у Тибета и Великой китайской стены. На севере
самые отдаленные от центра плиточные могила обнаружены к западу от Байкала,
на горе Манхай и Кудинской степи. На западе они простираются по крайней мере до
Тувы.
На всем этом пространстве, где
позже развертывается начальная история и тюрков и монголов, плиточные могилы
обнаруживают поразительное единообразие ритуала и погребального инвентаря, а
также искусства, представленного такими эффектными образцами, каковы «оленные
камни» и родственные им по стилю и сюжету петроглифы «.скифосибирского круга».
Здесь нет монументальных единичных
захоронений. Погребения «плиточников» строятся одинаковыми параллельными
рядами, состоящими из равных друг другу ящиков. Такое единообразие
свидетельствует о прочности родовых связей, о социальном единообразии, о
равенстве погребенных. Но что это за равенство, кто кому равен?
Судя по немногим сохранившимся, но
все-таки изредка присутствующим даже в ограбленных могилах украшениям из
камней-самоцветов, по дорогим «импортным» бусам, бронзовым кинжалам, золотым
украшениям, плиточные могильники принадлежали не просто родовой общине, а
малой общине. Притом богатой, аристократической. Неизвестно, правда, где
хоронилась и как погребалась основная масса общинников. Но не для всех же
строились монументальные сооружения из огромных каменных плит, доставлявшихся
нередко издалека, за многие километры. Не все имели в изобилии золото,
драгоценные бусы и другие вещи.
Примерно во второй половине II
тысячелетия до нашей эры в степях Забайкалья и Монголии уже сложилось, должно
быть, огромное по территориальным масштабам племенное объединение. Оно имело
однородную внутреннюю структуру. Вело одинаковый образ жизни. Создало единую
духовную культуру, свидетельством чего служит единство искусства, своеобразный
«звериный стиль» с образом солнечного златорогого оленя в своей основе.
Из Забайкалья перейдем к Алтаю, к
алтайским скифам. Новые раскопки в Туве, возглавленные тончайшим знатоком
культуры степных племен эпохи раннего металла М. Грязновым, снова потрясли нас
не только выразительностью и монументальностью изученного погребального
сооружения, но и тем ярким светом, который брошен на социальные проблемы
древнейшей, как оказалось, скифо-сибирской культуры.
Огромный курган Аржан,
представляющий собой единый и вполне законченный в архитектурном плане
комплекс, был последним пристанищем множества захороненных в нем людей. Он
прочтен Грязновым как красочное повествование о социальных отношениях у местных
скифов, свидетельство о структуре скифского общества, документ о его политическом
строе.
Могильник имел в центре саркофаг
главного лица, даже не вождя, а царя скифов. От него в строгом порядке
радиально, как лучи от солнца, отходили полосы — ряды других захоронений. При
этом захоронения видных и богатых лиц, одетых некогда в роскошные одежды
иноземного, древневосточного, происхождения, доставленные из далеких стран
войной или торговлей. По мысли исследователя, это были не насильственно
умерщвленные жертвы, не рабы, не военнопленные, а добровольно «соумиравшие».
Такие же, как в исторических, засвидетельствованных письменными источниками
случаях. Например, в раннефеодальной Японии покойного императора Тенно
добровольно сопровождали самые близкие, наиболее преданные ему соратники.
|