Дореволюционный Иркутск развивался как торговый центр Восточной Сибири и не стал промышленным цент­ром. В Иркутске преобладало не фаб­рично-заводское, а ремесленное произ­водство.

В «Топографическом описании Ир­кутского наместничества» (1791 г.) со­общались следующие сведения о заняти­ях жителей Иркутска промыслами и ре­меслами:

«Ремесло жителей наиболее состоит в промысле зверей и рыбы, в работе иконной, плотничной, сапожной, баш­мачной, или по-сибирски чирочной, поваренной, кожевнической, шапочной и шляпной, портной, рукавичной, свечной, пряничной, кирпичной, бочарной, котельной, чеканной, скорнячной, парик­махерской, шерстобитной, мыльной, горшечной, тележной, маркитант­ской, кузнечной, каменной, топорной, солодовой, резной, санной и оконичной; наиболее обращаются в торговле пушных   товаров».

Также отмечалось, что «в городе Иркутске фабри­ка только одна стеклянная, и состоит под ведением частных лю­дей». На этом предприятии «число мастеровых редко превосходит пятидесяти человек; заводов же никаких нет». Промышленные пред­приятия типа мануфактур, возникавшие в Иркутске, не были устой­чивыми: они то открывались, то прекращали свою работу. В первой половине XIX в. количество предприятий увеличивалось, но не в такой степени, чтобы придать городу фабрично-заводской облик.

Конечно, из Иркутска вывозилось в другие места значительное количество промышленных изделий, но они производились не в са­мом городе, а приобретались путем торговых операций. Изделия, произведенные непосредственно в городе, сбывались на городском рынке, покупались местными жителями и лишь в небольшом коли­честве поступали в продажу за пределами города.

В 1800 г. была открыта Главная Иркутская контора Российско-Американской компании. В городе существовали купеческие конто­ры, лавки и склады. В них было занято немало служащих и работ­ных людей.

В Иркутске сосредоточивались губернские и краевые админи­стративные учреждения со штатом чиновников и канцелярских слу­жителей.

Преобладание в Иркутске торговли и ремесла, наличие адми­нистративных учреждений — все это сказывалось на составе город­ского населения.

Если исключить военных, то наиболее крупную категорию го­родского населения составляли мещане. Они считались отдельным сословием городских жителей, «мещанским обществом». Мещане приписывались к городам, платили подушную подать, внутренние городские сборы, отбывали рекрутскую и другие повинности, име­ли специальный орган управления — Мещанскую управу, заменив­шую прежнюю Земскую избу, и мещанский суд по мелким граж­данским делам.

Внутренний состав «мещанского общества» не был однородным и устойчивым. Принадлежность мещан к одному сословию не озна­чала их социальной однородности: одни мещане входили в состав мелкой буржуазии, другие становились наемными рабочими. Ме­щане занимались мелкой торговлей, извозом, содержанием постоя­лых дворов, харчевен, домашним хозяйством (скотоводство, ого­родничество, заготовка сена), служили у купцов приказчиками, до­веренными, работали по найму на торговых складах, мануфактурах, заводах, пушных и рыбных промыслах, в судоходстве.

Некоторые мещане занимались ремеслом и переходили в разряд цеховых. Мещане, постоянно работавшие на промышленных пред­приятиях, становились мастеровыми. Разбогатевший торговец-мещанин превращался в купца.

Цеховые в сибирских городах не были замкнутой корпорацией: Доступ в цех и выход из него не представляли особых затруднений. По Городовому положению 1785 г. в цехи или «рукомесленные» (ремесленные) управы имел право за­писываться всякий, кого можно причислить к мещанскому общест­ву и кто желает заниматься ремеслом в том или другом городе. Для зачисления в цеховые требовался «приговор» городского схода ре­месленников. Цеховые, имевшие соответствующие средства, могли «объявлять за собою капиталы и по оным записываться в гильдии, а потому и пользоваться гильдейскими выгодами». Приписанные к иеху обязывались платить денежные сборы и отбывать повин­ности, возложенные на цеховых.

Ремесленная управа имела свой значок, казну, печать, созывала сходы ремесленников. Во главе управы стояли выборный старшина и старшинские товарищи. Ремесленный староста и сходы ремеслен­ников ведали главным образом приемом в цех, раскладкой и выпол­нением городских повинностей, распределением покосных угодий, мест в гостином дворе, казенных подрядов, а также некоторыми вопросами городского благоустройства. Ремесленный староста входил в состав «Градской шестигласной думы», (городская дума).

Цеховые разделялись на мастеров, подмастерьев и учеников. Звание мастера получали ремесленники, выдержавшие специальное испытание при Ремесленной управе. Перед этим мастер обычно ра­ботал сначала учеником, а затем подмастерьем. Одни ремесленни­ки работали только сами или со своим семейством, другие владели мастерскими, эксплуатируя труд подмастерьев, учеников, наемных работников. Разбогатевшие ремесленники записывались в гильдию и зачислялись в купечество.

Мастеровыми называли рабочих заводов и мануфактур, имев­ших какую-либо специальность. На предприятиях были еще чер­норабочие, выполнявшие подсобные работы. Малочисленность в Ир­кутске мастеровых (463 человека), которых насчитывалось в четыре раза меньше ремесленников, свидетельствует о слабом развитии здесь промышленности. В первой половине XIX в. в Иркутске дей­ствовало несколько мелких предприятий, находившихся, главным образом, в Знаменском и Рабочем предместьях: кожевенные, мыло­варенные, салотопенные, свечные, водочный, колокольный заводы, пивоварня, пильня (лесопилка, или пильная мельница) и мукомоль­ные мельницы. Наемные рабочие комплектовались из обедневших мещан, цеховых, городской и деревенской бедноты.

В таких городах, как Илимск, Нижнеудинск, Балаганск, Киренск, Селенгинск, Нерчинск, имелись ремесленники, но заводов и мануфактур не было. Работники на мелких заводах в Верхнеудинске, Троицкосавске и причисленной к нему Усть-Кяхтинской ме­щанской слободе включались в состав мещан и цеховых.

В числе жителей Иркутска упоминаются дворовые люди (207 человек в 1823 г.). В Восточной Сибири не было крепостного права, но чиновники из помещиков Европейской России, приезжавшие в Сибирь, привозили с собою дворовых людей. «Крепостные дворо­вые люди» в Иркутске упоминаются еще в 1735 году. В Сибири дворовыми людьми называли также наемных слуг при купеческих и чиновничьих дворах.

Среди крестьян, проживавших в городах, одни занимались сель­ским хозяйством, другие, хотя и числились в крестьянском сосло­вии, по своим занятиям приближались к мещанам и ремеслен­никам. На постоянные заработки в город уходили сравнительно немногие крестьяне. Самый уход из деревень являлся затруднитель­ным: крестьянам не давали «покормежных» (увольнительные би­леты) и паспортов до тех пор, пока они не вносили всех податей и не выполняли казенных повинностей. На постоянное жительство в города переселялись крестьянская беднота, искавшая заработков, деревенские ремесленники, наконец, «торгующие крестьяне» из за­житочного крестьянства. Они сначала занимались торговлей по временным торговым свидетельствам, затем при удаче зачислялись в купцы третьей гильдии. При неудаче торговых операций «торгую­щие» переводились в мещане или возвращались в деревню.

Все группы городского населения, за исключением чиновников, военных и духовенства, платили податные сборы и отбывали по­винности.

В 80-х — 90-х годах XVIII в. иркутские мещане и цеховые пла­тили подушную подать от 2 р. 75 к. до 5 р. 50 к. в год, деньги за поставку подвод по 1 р. 94 к. с ревизской души, за дрова для ка­зарм Иркутского батальона, штрафы за небытие на исповеди, сбо­ры на «презенты» чиновникам.

В первой четверти XIX в. податные сборы с мещан и цеховых увеличились до 8 р. 30 к. (данные 1821 г.).

Податные и другие сборы увеличивались за счет накопивших­ся недоимок и уплаты за убывших, умерших, больных, несостоя­тельных.

С кожевен, кузниц, кирпичных сараев, мельниц, харчевен соби­рались оброчные деньги.

Недоимщиков по казенным сборам отдавали в работу на заводы, принадлежавшие казне и частным лицам — купцам.

Городские доходы складывались из сборов с сенных покосов, рыбных^ловель, возовых с товарных кладей, с иногородних купцов, за кортом (аренду) купеческого гостиного двора, лавок, шкафов, балаганов и столов на рынках и в торговых рядах, от питейной про­дажи, за весы па хлебном рынке, от нотариуса «с протестов вексе­лей» и свидетельств по маклерской части. В 1821 г. городские дохо­ды равнялись 56 669 рублям.

С горожан собирали также трактаментную сумму, которая тра­тилась на жалованье для Городового магистрата и Градской думы, частным приставам, судьям, брандмейстеру и его ученикам, «машиншикам» (работникам при пожарных машинах), часовому мастеру, будочникам, трубочистам, городской полиции; на содержание ло­шадей, исправление дорог и мостов, площадей и улиц, поправку общественных домов, постройку карбазов; на Иерусалимскую цер­ковь и содержание Приказа общественного призрения; на «вспомо­жение бедным».

В порядке повинности мещане, цеховые и купцы обязаны были выбирать «служебных служителей» для городского управления: старост, сборщиков подушных и оброчных сборов, счетчиков в рейгерии (казначействе), оценщиков Иркутской губернской канцеля­рии, смотрителей рынков, наблюдавших за продажей товаров и ценами, ларешных и целовальников по соляным сборам, квартирмистов, сторожей в острожных избах (в тюрьме), караульных и ходокев (рассыльных).

На мещан и цеховых ложилась рекрутская повинность—по одно­му рекруту с двухсот человек, а в некоторые годы больше. Зажи­точные мещане, когда до них доходила очередь по рекрутскому набору, нанимали за себя других по контрактам. Примером может служить контракт, заключенный в 1828 г. между иркутскими ме­щанами Алексеем Носковым и Федором Кудреватых. По этому контракту Носков с разрешения своего отца соглашался за услов­ленную плату в 350 рублей идти в рекруты за мещанина Кудрева­тых. После освидетельствования Носкова в рекрутском присутствии и принятии его в рекруты Кудреватых обязывался уплатить из договорной суммы долги Носкова и сверх того внести податную не­доимку, затем дать его отцу 150 рублей, а остальные деньги вы­дать рекруту. Плата по контракту составляла от 350 до 915 руб­лей. Нередко в рекруты попадали несостоятельные должники.

С развитием товарно-денежных отношений мещане и цеховые испытывали острую нужду в деньгах для уплаты податей, для хо­зяйственных целей и домашнего обихода. Они были вынуждены прибегать к займам под высокие проценты у купцов-ростовщиков и закабалялись ими.

Господствующий слой городского общества составляли купцы и чиновники. Их интересы выразительно охарактеризованы в сти­хотворении неизвестного автора, помещенном в очерке М. Алек­сандрова «Иркутск летом 1827 года»:

У нас пока в Сибири два предмета:

Мозольный труд и деловой расчет,

Всем нужен хлеб да звонкая монета,

Так любознание кому на ум придет?

Купец сидит, как филин, на прилавке,

Его жена чаек с кумою пьет,

Чиновный класс хлопочет о прибавке

И прочного гнезда себе не вьет:

Сегодня здесь, а завтра за Уралом.

Кто нажился, тот едет генералом,

Кто не сумел, тот с посохом идет...

Приказные с утра до поздней ночи

С пером в руках хлопочут лишь о том,

Как свесть итог круглей и покороче

В своем житье, донельзя уж простом.

А тот, кого судьба облобызала

И гнездышко птенцам его свила,

Гласит: не нам учить себя сначала,

На то нам очередь прошла,

Сумел нажить с немудреньким умишком

И пенсию, и пряжку, и почет,

И кое-что в наследье ребятишкам —

Концы концов! Закончен наш расчет!

Хозяевами города были люди «делового расчета» и «звонкой монеты» — купцы и «приказные» — чиновники.

С 1791 по 1836 г. количество купцов в Иркутске увеличилось с 242 до 317. В 1836 г. в Иркутске было 34 купца первой гильдии, 8 — второй и 275 — третьей. 2 Кроме того, здесь торговали «запи­санные по торговле» 12 иногородних купцов трех гильдий и не­сколько крестьян, имевших торговые свидетельства.

Купцам первой гильдии разрешался повсеместный внутренний и заграничный торг русскими и иностранными товарами. Они мог­ли иметь собственные суда, магазины, кладовые и погреба для то­варов оптовой торговли, всякого рода фабрики и заводы, кроме винокуренных, заниматься банкирскими делами и цеховыми ремес­лами (при записи в цех), держать неограниченное число работни­ков. Купцы первой гильдии, производившие внутренний и загранич­ный оптовый торг, назывались «первостатейными» купцами, или негоциантами. В Восточной Сибири к ним относилась часть иркут­ских и кяхтинских купцов. Купцы первой гильдии освобождались от рекрутской повинности, которая заменялась для них денежны­ми взносами. Они платили гильдейскую подать по 4 процента с объявленного капитала, взносы на земские и городские повинности по Д процента.

Купцам второй гильдии разрешалась оптовая и розничная тор­говля, предоставленная купечеству первой гильдии, но с некоторы­ми «изъятиями». Заграничная торговля купца второй гильдии в течение года не могла превышать 300 000 рублей. Он мог «входить в казенные подряды, откупы и заключать контракты и маклерские условия на сумму только до 50000 рублей; заводить и иметь фаб­рики, заводы и речные всякие суда». Купцы второй гильдии упла­чивали одинаковые с купечеством первой гильдии проценты с капи­тала. Те и другие освобождались от телесных наказаний.

Купцы третьей гильдии могли производить розничный торг в городах, к которым они приписывались, и в уездах, вступать в под­ряды, откупы и заключать частные контракты и условия на сумму до 20000 рублей. Купцам третьей гильдии разрешалось открывать такие заводы и фабрики, для которых «не требуется обширных заведений и сложных машин», с числом работников не более 52 че­ловек. Для розничного торга купец этой гильдии мог иметь в го­роде или его предместье только три лавки или магазина с кладовы­ми для хранения товаров. За открытие большего количества лавок полагалась особая пошлина.

С увеличением торговых оборотов на внутреннем и внешнем рынках сумма капиталов для зачисления в купеческие гильдии повы­шалась. Это свидетельствовало о росте торгового капитала и при­водило к ограничению доступа в гильдейское купечество, особенно в первые две гильдии.

Среди купцов Восточной Сибири выделялись крупные, «имени­тые», «первостатейные» коммерсанты, проживавшие в Иркутске и Кяхте. Они были монополистами в области внутренней оптовой торговли, откупов, крупных казенных подрядов и внешней торгов­ли с Китаем. Далее шло среднее купечество, мелкие купцы, торгу­ющие мещане и крестьяне. Мелкие купцы и торговцы часто явля­лись контрагентами крупных.

Господствуя в городском управлении, подкупая чиновников, крупные купцы для повышения цен добивались исключительного права на торговлю теми или другими товарами. Например, в 1810 году право торговли мясом в Иркутске предоставлялось только трем купцам — Ланину, Панову и Кузнецову. Поставка соли по все­му Забайкалью в 1818—1831 гг. находилась в руках иркутского купца Сибирякова. Торговля хлебом на Лене была отдана на откуп подрядчикам Малееву и Кузнецову.

Пользуясь острой нуждой крестьян, мешан, ремесленников, мел­ких торговцев в деньгах и товарах, крупные купцы закабаляли их путем ростовщического кредитования под высокие проценты. Несо­стоятельные должники становились «банкрутами», вынужденными отрабатывать долг и проценты по нему или выплачивать этот долг на протяжении нескольких лет, во время которых процентная сум­ма продолжала возрастать.

Сохранился относящийся к 1795 г. «Реестр состоящим по Ир­кутскому городовому магистрату по исполнительному столу несо­стоятельных банкрутов». 1 Он дает довольно конкретное представ­ление о закабалении должников кредиторами. Приведем примеры.

Мещанин Александр Ярыгин долг в 260 рублей вынужден был уплачивать по 24 рубля в год на протяжении 10 лет; Алексей Кычин, должный 130 рублей, платил ежегодно по 5 рублей; Михайло Красногоров за 177 руб. «платит по 12 р. год».

Если кредитор не соглашался на продление уплаты, несостоя­тельного должника отдавали в работу с назначением заработка в погашение долга. Например, мещанин Василий Уледников, долг которого составлял 569 р., был «отослан в зарабатывание в Град­скую думу». Василий Ширяев (долг 935 р.) «находится на заво­де» Василий Кваснцков при долге в 57 рублей «за непредстав­лением порук назначен в заводскую работу». Федор Птицын. должный 374 р., «находится в Александровском винокуренном заводе».

Несостоятельных должников отдавали для отработки долга как на казенные заводы, так и самим кредиторам для работы в их хозяйствах. В погашение долга продавали имущество должника. Например, у мещанина Ивана Бречалова, должного по векселю купцу Василию Шарапову 312 рублей, был описан и продан дом. Гак как денег, полученных от этой продажи, было недостаточно, Бречалов вынужден оставшуюся сумму долга отрабатывать у Шарапова.

Для отработки долга несостоятельных должников отдавали на работы не только на казенные заводы и в хозяйства кредиторов, но и отдельным купцам. Например, в 1785 г. мещанин Алексей Шишкин «в зарабатывание» долга по векселю в 82 рубля был от­дан в работники к якутскому купцу Осипу Овчинникову.

В «Обозрении государственных имуществ Иркутской губернии» (1840 г.) отмечалось, что купцы-монополисты давали крестьянам и «инородцам» деньги и товары вперед под хлеб и звериные шку­ры, взыскивали затем долг с высокими процентами и таким обра­зом закабаляли их. «Хотя закон запрещает верить в долг инород­цу более 5 руб. ассигнациями и все иски, превышающие эту сум­му, не принимаются в судах, но эта мера не произвела пользы. Зздолжения продолжаются по-прежнему и увеличиваются год от году...».

Читать дальше