Потом Мецайк стал матросом второй статьи на «Андрее
Первозванном», построенном для научных исследований под руководством знатока
морей, профессора Книпо-ича. По совместительству смышленого матроса определили
учеником к молодому ихтиологу Исаченко. Тот участвовал в студенческих выступлениях,
однажды казаки исполосовали его нагайками. На корабле он слыл вольнодумцем.
Матрос получал от него брошюрки, которые можно было читать ночами без
свидетелей, а на день прятать понадежнее.
На «Андрее Первозванном» Мецайк ходил до тех пор, пока
страшный ураган не выбросил судно на камни. Он успел к этому времени окончить
курс мореходки и получил диплом штурмана малого каботажного плавания.
После аварии Мецайк вместе с частью команды «Андрея
Первозванного» перешел на корабль «Св. мученик Фока».
Это был парусный барк со слабой машиной. Он ходил на
промысел зверя в горле Белого моря, возил грузы в норвежский порт Вардё.
Во время стоянки в Архангельске Мецайк познакомился с
молодым офицером, гидрографом Георгием Яковлевичем Седовым. Тот расспрашивал о
льдах, ветрах, течениях, о работе научно-промысловой экспедиции. Видимо, Седов
не был удовлетворен своей службой и искал какое-то большое интересное дело.
Однако об экспедиции к Северному полюсу речь тогда как-то не заходила.
Седов понравился Мецайку. И если бы штурман оставался
на «Св. мученике Фоке» до 1912 года, когда корабль был арендован для экспедиции
Седова, он, возможно, тоже отправился бы к полюсу. Но к тому времени в жизни Мецайка
произошли неожиданные — перемены.
Началось с того, что после удачной летней навигации он
поехал в Петербург в училище, выпускающее штурманов дальнего плавания. Но
тяжелая болезнь вынудила бросить учение. Оставшись «на мели», дал телеграмму в
Архангельск. Ответ был неутешительным: «Фока» продан шкиперу Дикину, стоит пока
на приколе, работы в порту нет.
Мецайк отправился на Черное море. Год выдался
холодным, лед покрыл одесскую гавань, безработные моряки скитались по набережной,
подрабатывая на очистке улиц от снега.
Сначала штурман был «на жестком декокте», потом на
«декокте с распятием», наконец, на «декокте с распятием и крестом». Последнее
выражение определяло ту степень нужды безработного моряка, когда у него не оставалось
шести копеек на обед в портовой «обжорке».
В конце концов штурмана взяли матросом на пароход
«Нептун». Судно ушло в дальний рейс, его трепали штормы у побережья Африки, оно
побывало во многих европейских портах и ранней весной оказалось на Балтике.
У кромки льдов, преградивших вход в Финский залив,
скопилось десятка полтора пароходов, тщетно пытавшихся пробиться к Петербургу.
Когда на выручку пришел ледокол «Ермак», суда, стараясь обогнать друг друга,
стали втискиваться в пробитый им канал.
Бельгийский пароход «Клемантис» ударил в борт
«Нептуна». Тревожные, захлебывающиеся свистки понеслись над заливом. Мецайку
запомнился отвратительный тупой удар, потрясший судно, скрежет металла, белое,
искаженное лицо старика, капитана «Клемантиса».
О судебном процессе, начатом владельцем погибшего
«Нептуна», Мецайк узнал уже в петербургском «морском доме» — на старом,
заприколенном паруснике, где бедовали безработные моряки. Снова «жесткий
декокт», письма, на всякий случай разосланные знакомым во все концы империи,
тоскливое безделье, и вдруг…
— Вам перевод, сто рублей.
Сто рублей?! Откуда? Из Красноярска, из Сибири, от
ихтиолога Исаченко, которому он помогал на «Первозванном». И телеграмма: «Если
по-прежнему без дела, немедленно приезжайте Красноярск для замещения должности
капитана экспедиционного судна».
Немного спустя штурман повел в низовья реки «Омуля»—
двухмачтовый парусник с керосиновым мотором. Было в нем кое-что привычное,
морское, например, глубоко сидящий киль.
Из Енисейска штурман отправил телеграммы друзьям в
Петербург: его предупредили, что дальше до самого океана телеграфа нет, и
человек, идущий в низовья, надолго пропадает для цивилизованного мира.
Потом «Омуль» шел лабиринтом островов. Один из них,
мрачный Дядя, разбросал вокруг себя подводные острые камни. У Мецайка была
единственная карта Енисея, составленная полтора десятка лет назад
гидрографической экспедицией. Дядя там не значился. Как же здешние капитаны
умудряются водить суда?
|