30 июня 179S года Шелихов пишет прошение на имя
императрицы, где просит об оказании покровительства жене и детям с тем, чтобы
утвердить Наталью Алексеевну наследницей по всем промысловым и торговым делам.
Если болезнь вызывала столь жестокие припадки, как описывал анонимный свидетель,
то понятно, почему прошение составлено в первые же дни ее. ...Шелихова не стало
20 июля 1795 года...
Слово оппоненту.
Но как же с той гипотезой, что Шелихов, попав в затруднительное финансовое положение,
отравился?! И как же с другой гипотезой, что Шелихов был отравлен? И ни к чему
это обильное цитирование! Вместо цитат лучше бы пересказали одну из последних публикаций — статью Юлии
Моисеевны Радченко, где очень подробно и внятно рассказано о том, что дела
Шелихова в 1795 году явно ухудшились, к тому же разразился конфликт с женой,
которая, отравив мужа, уехала в Москву, а для того чтобы прикрыть свое темное
деяние, поставила на могиле Шелихова монумент стоимостью в 11 760 рублей.
Обычные купеческие нравы!
P. S. Еще раз
повторим — два обстоятельства нам мешают: нехватка
или недоступность свидетельств — документов, второе — склонность судить о
прошлом, исходя из предельно упрощенных
представлений.
Как строятся рассуждения в статьях,
подобных статье Ю.
М. Радченко?
Берется одна, но сенсационная идея (Шелихов отравлен женой!) и под нее
«подгоняются» реальные
факты и факты,
дополненные выдумкой. Чтобы объяснить конфликт между супругами, Наталья
Алексеевна
делается «красивой
девицей видного сибирского рода Резановых, принесшей мужу и приличный капитал, и немалые связи среди местных денежных людей»,— неровней Григорию
Ивановичу.
Симптомы болезни
преподносятся как
симптомы отравления, отъезд Натальи Алексеевны из Иркутска — как бегство мужеубийцы и т.п.
Но ведь это — «легкость
неимоверная», которая не описывает прошлое, а использует прошлое в своекорыстных
целях. Основа — Шелихов, его смерть, памятник на его могиле — реальная, но к ней
пристроено то, что не выдерживает всякой критики.
Родственные связи с дворянами
Резановыми возникли лишь после того, как Николай Петрович Резанов женился на одной из дочерей Григория
Ивановича и Натальи Алексеевны, что было бы невозможно, будь невеста и жених
кровными родственниками. Не является доказательством запутанности дел Шелихова
в 1795 году крушение «Трех Святителей» — корабль разбился четырьмя годами раньше. Не доказывают
этого и ссылки на шелиховские прошения. Например, слова «штат пришел в упадок»
относятся не к сокращению числа промысловиков его компании, а к штатной
(военной) команде Охотского порта.
Неудачна попытка доказать отравление
Григория Ивановича ссылкой на воспоминания сибиряка-декабриста Штейнгейля.
Мемуарист пишет лишь о том, что в 80-е годы ходили слухи о неверности Натальи
Алексеевны и что эти слухи, в свою очередь, могли
стать почвой для слухов о том, что Шелихов был отравлен. Декабрист и не скрывает, что записывает все
рассказы о «Колумбе росском» с чужих слов, через многие годы.
Итак ,версия об убийстве требует
подтверждения данными других источников. То же можно сказать и о гипотезе
самоубийства.
Это предположение выдвинул
упоминавшийся уже Б. П. Полевой, посчитав симптомы, описанные неизвестным
иркутянином, признаками отравления. Причины самоубийства? Их историк увидел в
резко ухудшившемся положении компании из-за падения (?) цен на пушнину в Кяхте.
Однако со слов Шелихова известно противоположное — спрос не падал, а наоборот,
увеличивался! Все
факты говорят об
укреплении (пусть медленном) положения русских, шелиховских поселений в
Америке, о расширении флота, о том, что в столице по-прежнему есть
высокие покровители, на чью поддержку можно было опираться. Стоит согласиться с
А. И. Алексеевым, писавшим: «Жизнелюбивый, побывавший в трудных жизненных
ситуациях, хороший семьянин, пользовавшийся поддержкой сибирских властей почти
во всех начинаниях, Г. И. Шелихов не мог решиться на такой шаг [как
самоубийство]». И, наверное, не случайно после 1795 года не последовало
какого-либо сокращения деятельности шелиховских предприятий. Дело было поставлено на крепкие ноги, и
такой опасности, которая грозила бы катастрофой, не было.
О полной ясности причины смерти
Шелихова трудно говорить, не проведя эксгумации, не собрав новых свидетельств
о том, что происходило в трагические летние дни 1795 года, когда в минуты
ослабления боли Григорий Иванович вновь и вновь задавал себе вопрос о том, что
станется с его наследством. Во всяком случае, ни гипотезу об убийстве, ни
гипотезу о самоубийстве признать убедительной невозможно.
|