Итак, где родился Шелихов? Открываем
составленное двести лет назад одним из высших судейских чиновников Курска С.
И. Ларионовым «Описание Курского наместничества»: город Рыльск... «отстоит от
Санкт-Петербурга 1264, от Москвы 536 верст...» Повеет на нас ароматом русских
садов: «... яблоки, дули (груши), сливы, вишни, крыжовник, разная смородина, славны бывают
особливо — тамошних яблок красноватый род, называемый араб и бергамоты...»
(кому приходилось в августе или сентябре проезжать по Курской железной дороге,
не забудет перроны Орла, Белгорода, Курска, где пассажирам предлагают ведра
душистых, налитых, сочных, сладких яблок, груш, слив,— уже которую сотню лет
дарит курская земля своими плодами людей, так же как двести с лишним лет назад
— родителей, земляков Григория Ивановича). «...В огородах же садится овощь:
капуста, свекла, горох, бобы, петрушка, пустарнак, огурцы, брюква, редька,
морковь, репа, картофель и украинские початки, инача называемая какаруза. А в
полях есть бакчи (род огорода ж), где бывают дыни и арбузы прекрасного
вкуса...»
Характерно отсутствие в этом перечне
томатов — помидоров, но в то же время упомянуты картофель и кукуруза. Родная
земля Шелихова уже оказывается затронутой «продовольственной революцией» XVIII
века, когда привезенные из-за океана новые сельскохозяйственные культуры
постепенно получают в Европе распространение среди народа.
Это — кукуруза, зерна которой годятся в
пищу еще до созревания,
требующая минимальных трудовых затрат я дающая огромные (в сравнении с пшеницей
и рожью) урожаи. Это — картофель, который был более неприхотливым, чем
пшеница, давал большие урожаи в благоприятный и неблагоприятный год.
Картофель, разнообразивший рацион, был, вероятно, знаком и родителям Шелихова.
Правда, со школы мы помним о «картофельных бунтах», когда крестьяне
отказывались сажать «чертово яблоко», но, забегая вперед, заметим,— Шелихов
оценит эту новую для России культуру и будет отправлять семена картофеля в
русские поселения в Америке.
Вернемся к разделу «Описание Рыльска и
округа его» ларионовской книги. «Земля к плодородию отменно хороша, урожай
бывает в посредственный год: рожь и конопля в 8, овес в 9, ячмень в 7, пшеница
в 6, просо в 12, греча и горох в 5 раз. Льну же сеется очень мало».
Значит, один пуд ржи в среднем давал по осени урожай в восемь пудов, овес — в
девять и так далее.
Впервые поселение-крепость Рыльск на этих
плодородных землях упоминается в летописном рассказе о походе Юрия
Долгорукого на Чернигов в 1152 году. Можно считать Рыльск ровесником Москвы.
Вместе со всей страной город пережил татаро-монгольское иго, а после
освобождения от него стал играть роль одного из форпостов, прикрывающих южные
границы России. Неоднократно Рыльск выдерживал удары татарской конницы,
приходившей за поживой из Крыма и Поволжья. Военное значение города
утрачивается, когда граница передвинулась на юг, когда после южных походов
Петра и Северной войны перемена военно-политической обстановки в Восточной
Европе стала сулить жителям южнорусских земель уверенность в завтрашнем дне.
Книга С. Ларионова и описывала эту спокойную, но отнюдь не рутинную жизнь
города, не страдающего больше от частых неприятельских набегов.
Львиная доля придется на мещан, крестьян,
однодворцев, связанных с производством и обработкой продуктов земледелия;
проживало в городе около сотни ремесленников — сапожников, портных, шапошников и
шляпников, кузнецов, бондарей, столяров; более ста человек — военные и
гражданские чиновники, солдаты воинской команды и наконец — важная для нас
цифра — 412 купцов.
Четыреста купцов на такой небольшой город,
как Рыльск,— цифра немалая. Но следует учесть еще и то, что куплей-продажей
могли заниматься (и занимались!) люди, располагавшие средствами для мелкой
розничной, «мелочной» торговли, однако этих средств не хватало для записи в
купечество. Торговали мещане, приторговывали крестьяне.
«Купечество и мещанство здешнее торгует,— первые
родными шелковыми материями, сукнами и прртчими разными вещьми, а последние
(мещане) мелочным товаром». Однако упоминает С. Ларионов и торговлю заграничными
товарами: «Из Вены доставляются сюда разные орудия для хлебопашества, которые
раскупают той (Рыльской) и ближних округ поселяне».
Торговые ряды, в которых «сидят всякой
день», кроме праздников, 40 лавок, а рядом, в 116 верстах, Курск с еще более
интенсивной торговлей.
Курск...
Под Курском в начале весны ежегодно
происходил «великий торг» — курская коронная ярмарка. В самой же столице
наместничества в большом деревянном здании гостиного двора, где ежедневно шла
бойкая торговля «всяким хлебом, всякими съестными припасами, напитками всякого
роду, шелковыми и бумажными (хлопчатобумажными) материями, сукнами,
галантереею... Купечество [Курска] получает лучшие товары из заграничных мест:
из Лейпцига, Данцига, Вены и из Китайского государства».
Отметим это место — «из Китайского
государства» и продолжим знакомство с описанием С. Ларионова.
«Из Лейпцига и Данцига льняные тонкие
полотна, сукна и разную галантерею, из Вены всякий разныя шелковые и бумажные
материи и галантерею ж и для хлебопашества разныя орудия — серпы, косы и пр.
...из внутренних же [мест]; из Санктпетербурга, Москвы, Херсона, Таганрога,
Калуги и Тулы [лучшие товары]». Упоминается здесь о том, что из Херсона, кроме
вина и разных напитков, привозят в Курск «весьма хорошие апельсины, которые
во множестве» продают из Курска в разные города. Из Курска же — «от себя» в
другие места продавали медь, воск, сало, конопляное масло, пеньку, веревки,
щетину, лисьи и волчьи меха. Это прежде всего в Петербург, в Москву же через
Курск поступали крупные партии скота и лошадей из соседнего с Курским — Орловского
наместничества.
Курская земля, когда-то прикрывавшая
своими городами-крепостями центральную часть Московского государства, теперь,
в середине XVIII столетия, оказалась на самом перекрестье торговых дорог. Более
тысячи курских, более четырехсот рыльских купцов, купцы Путивля, Севска,
Глухова — это были люди, немалую часть года проводившие в дороге,
обменивавшиеся информацией, слухами, люди, занятие которых требовало «острого и
дальновидного разума», «немалой расторопности». Становится ясным, что родной город
Шелихова в середине XVIII века был прежде всего торговым центр о м,
соседние с ним города — такие же торговьГе центры. Жизнь на родине Григория
Ивановича совершенно не похожа на описания беллетристов. «На тихом Сейме, что
дугой опоясывал старый Рыльск, дремавший на его берегу... В Рыльске тишину
любили...» «В середине XVIII века в сухопутном, захолустном Рыльске большинство
жителей и не слыхивали про Охотск, Камчатку, Тихий океан, а про Иркутск смутно
знали, что это даль невообразимая и невозможная...»
А на деле? Достаточно бурная общественная
жизнь. Отзвуки ее мы находим в многотомной истории С. М. Соловьева,
упоминающего о столкновениях местного купечества и чиновников, отзвуки ее — в
описаниях XVIII века, где о рыльских купцах прямо говорится: «склонны к тяжбам
и беспокойствам». Мало того, что жители шумных торговых перекрестков узнают
иные новости своей страны и других государств скорее, чем столичные подписчики
газет, кое-кто из земляков Шелихова еще и сам участвует в географических
экспедициях, организованных правительством,— в Курске действовала навигационная
школа, ученики которой, в частности, проводили картографическую съемку Байкала.
Это место рождения и э т о время многое
обусловят в будущей жизни Шелихова. Можно ли, например, было остаться сыну
купца без всякого образования? Можно ли, не опасаясь ужесточающейся конкуренции
со стороны торгующих сограждан, надеяться на успешное продолжение дела отца?
Стало уже общим местом описание того, как
учились наши предки. Легко приходит на память сцена «Детства» Горького, где
дед учит внука по «Азбуке»: «Аз, буки, веди, глаголь, добро...» За «Азбукой»,
где, кроме алфавита, были упражнения для чтения по слогам и целые тексты,
следовало изучение Псалтыри — одной из библейских книг, авторство которой
принадлежит, по преданию, легендарному царю Давиду, юношей победившему
великана Голиафа. Псалтырь заучивали наизусть по главам — кафизмам. Зная
Псалтырь, можно было приступать к заучиванию следующей книги, которая также играла
роль учебника,— это был Часовник, содержащий молитвы, читавшиеся в определенное
время —«по часам».
Сегодня нередко участники полевых
археографических экспедиций привозят рукописные копии этих книг, переписанные
нетвердыми ученическими почерками; попадаются археографам и самодельные
тетрадки с отдельными кафизмами, списанными с печатных Псалтырей, с
упражнениями из Азбук. В шелиховское время могла использоваться ври домашнем
обучении и знаменитая «Грамматика» Мелетия Смотрицкого, учебник, известный
тем, что но нему учился Михаил Васильевич Ломоносов.
Мы не случайно говорим о домашнем
обучении. В провинциальном Рыльске училища для детей податных категорий
населения появятся только в 80-х годах XVIII века, когда в России будет
реализована реформа системы народного образования. Первые шаги к реформе, правда,
были предприняты еще в 60-е годы — но не в провинции, а в столицах.
Ну а Шелихов скорее всего получил домашнее
образование. Термин «домашнее» вовсе не означает, что его обязательно учили
отец или дед,— известно, что в середине XVIII века повсеместно практиковали
учителя, занимавшиеся с детьми, и не только с детьми дворян, у себя дома
чтением, письмом, математикой.
|