Туристический центр "Магнит Байкал"
      
Вторник, 19.03.2024, 19:33
Приветствую Вас Гость | Регистрация | Вход




Полезные статьи о Байкале

Главная » Статьи » Заповедник на Байкале


Кабарга
Парнокопытные
Кабарга. На громадной территории от правобе­режья Енисея до берегов Тихого океана, включая остров Сахалин, в таежных районах скрытно, мало­заметно живет этот странный зверь, чем-то похожий одновременно на кенгуру и на оленя. В далекой ро­дословной кабарги, как предполагают, была даже жи­рафа! Но систематики признали кабаргу оленем, только выделили ее в самостоятельное подсемейство.
О звере этом мало знают или даже не слышали о нем не только люди, живущие за пределами Вос­точной Сибири, но и многие местные жители. Это один из наименее изученных обитателей тайги. Меж­ду тем речь идет не о какой-нибудь крошечной зем­леройке, а о звере сравнительно крупном. Масса кабарги достигает 15 кг, а длина тела — 100 см. От других оленей кабарга отличается многим, в частнос­ти, у нее нет рогов, зато у самца из верхней челюсти высовывается пара длинных — до 8 см — белых и очень острых клыков — сабелек. Сабельки служат, видимо, тем же целям, что "и рога у других оленей — выполняют роль турнирного оружия в борьбе за сам­ку в брачный период.
У самца на брюхе располагается мускусная же­леза, секрет которой — мускон — используется в ти­бетской медицине как целебное средство, а в нашей парфюмерии как лучший фиксатор запахов.
Мускон — вещество группы циклических кетонов, жидкость, кипящая при температуре 143°. В содер­жимом железы мускона не более 3%, т. е. около 1,5г. Запах его очень стоек. Наше обоняние к запаху мус­кона, молекула которого имеет форму диска, очень чувствительно. Подсчитано, что человеческому обо­нянию, чтобы уловить запах мускуса кабарги, тре­буется в 12 тыс. раз меньше его молекул, чем моле­кул пахучего вещества американского скунса. А активное начало пахучего вещества скунса — этил-меркаптан— ощущается нашим носом при вдыхании всего лишь 0,000 000 000 000 002 г!
Стойкость запаха мускуса кабарги можно пред­ставить на таком примере. Шестьсот лет назад в Иране была построена мечеть. В состав, цементи­рующий ее камни, был добавлен мускус. Мечеть именуется «душистой», стены ее и до сих под издают «священный» запах, укрепляя веру во всемогущест­во аллаха.
Мускус кабарги идет на экспорт, закупают его главным образом страны Востока.
Мускусная железа кабарги известна с глубокой древности. Первое дошедшее до нас известие о ней обнаружил Р. Беркман в одной старой книге, пере­веденной в XI веке на греческий язык. О мускусе еще в V веке знал Евсевий Иероним, церковный пи­сатель, родом из Далмации, автор латинского пере­вода Библии. Арабскими врачами глубокой древнос­ти (а не тибетскими медиками, как полагают) мускус был введен в употребление как лечебное средство народной медицины, о нем среди прочих заморских диковинок упоминал знаменитый венецианский ку­пец-путешественник Марко Поло.
Ареал кабарги очень мозаичен — состоит из бес­численных пятен различной площади от десятка гек­таров до сотен их. Бывает, что такие участки совер­шенно изолированы от соседних — животные не пе­реходят из одних в другие. Такие есть, например, в долине реки Большой. Расстояние между ними 10—12 км, и за несколько лет наблюдений мы ни разу не видели следов кабарги на пространстве между этими двумя обитаемыми участками.
На территории заповедника наиболее обычна ка­барга на гривах мысов, сбегающих к Байкалу, но нередка и в глубине гор. Так, однажды обнаружил я довольно много кабарги в районе таежного озера, которое мы назвали Скрытым. Звери держались в труднопроходимых для  человека  мощных завалах.
Здесь пролетел когда-то сильный ветер. Он повалил на склоне полосой могучие кедры, сосны и листвен­ницы, которые лежат вершинами на юго-восток, ве­тер, значит, рванул с северо-запада.
Грива, на которой зимуют кабарги в этих завалах, отделена от Куркавкинско-Керминского горного мас­сива узкой —300 м —падью. Эту гриву-возвышен­ность мы назвали Кабарожьей гривой.
На вершине здесь высокоствольный кедровник с примесью сосны и лиственницы, а у подножия помимо кедра растут ели и пихты. В подлеске кедровый стла­ник, ольха, жимолость, кустики рододендрона даур­ского. Вместе с упавшими деревьями все это очень сильно затеняет участок, на котором кабарги чувст­вуют себя превосходно. По упавшим или склоненным деревьям звери поднимаются над поверхностью сне­га, доставая древесные лишайники с большей высо­ты, расширяя таким образом свою кормовую базу.
Обширное Таркуликско-Сосновское междуречье, подобно Давшинско-Большереченскому, разрывает прибрежный Байкалу участок обитания кабарги в южной части Баргузинского заповедника.
Основу питания кабарги составляют лишайники, растущие на деревьях, ягель, побеги трав и кустарни­ков. В темнохвойных лесах высокоснежных районов питается кабарга в основном бородатыми лишайни­ками. Они свисают с деревьев, похожие на длинные космы зеленых водорослей. Но кабарга не влезает за ними на деревья, она срывает их со стволов на доступной высоте, иногда вставая на задние ноги и опираясь о ствол передними. В самых темных и ста­рых лесах с массой колодника и валежника в доступ­ной для кабарги зоне запас таких кормов может достигать 6 т на 1000 га.
Мы определили, что за сутки кабарга обкусывает до 200 и более кустиков лишайника. Причем от одно­ го кустика зверь откусывает очень мало корма — ред­ко больше 1 г. Долгое время было непонятно, поче­му зверь берет так мало корма с одного места и идет дальше, ведь есть участки, где, почти не сходя с мес­та, кабарга могла бы наесться досыта. Лишь позднее стало ясно, что это одна из главных повадок, благо­даря которым кабарга может жить в высоких снегах. Зверь оставляет еду как бы «про запас». Нетронутый лишайник он съедает в другой раз, но и то не весь. А след в снегу уже проложен, «дорога» есть. Эта де­таль поведения дает кабарге возможность избегать лишних затрат энергии на преодоление снегов. Кроме того, лишайник растет очень медленно, и если кабар­га дочиста объедала бы его с каждого дерева, она могла бы лишить себя кормов на данном участке.
Любопытно, что эта черта поведения присуща, по-видимому, многим и разным зверям, т. е. ее можно считать экологической закономерностью. Вспоминают­ся наблюдения Антуана де Сент-Экзюпери, потерпев­шего аварию в пустыне, за фенеком — пустынной ли­сичкой: «Мой фенек останавливается не у каждого кустика. Он пренебрегает некоторыми из них, хотя они и увешаны улитками... К другим приближается, но не опустошает их: возьмет две-три ракушки и пе­реходит в другой ресторан. Что он — играет с голо­дом?.. Если бы фенек утолял голод у первого же кустика, он бы в два-три приема очистил его от жи­вого груза. И так от кустика к кустику он полностью уничтожил бы свой питомник... не стало бы улиток— не стало бы и фенеков».
В течение зимы кабарги все реже подходят к стволам деревьев, а подбирают лишайники, лежащие на поверхности снега. Это то, что сбивают падающая кухта и ветер. Благодаря ветру и кухте запас кормов на одном и том же участке пополняется. Кабарга постоянно передвигается по своим следам, подбирая опавший лишайник, и вскоре возникают кормовые тропинки.
Тропинки — неотъемлемая черта местообитания ка­барги, и бывают они не только зимой, но и летом. Обычно они тянутся по вершине гривы, вдоль реч­ных террас, пересекают седловины грив.
Очень своеобразно кабарга передвигается: она ли­бо идет мягким крадущимся шагом, либо мелькает резкими, частыми прыжками. Кабарга живет обычно в очень захламленных местах, где при спасении от хищника необходима особенная маневренность; она в этом достигла изумительного совершенства. Зверь на прыжке все ноги ставит в одну точку, из одной всеми одновременно и отталкивается. Благодаря этому, уже в прыжке кабарга способна изменять в плоскости продольную ось тела и приземляться даже поперек направления отталкивания. Чтобы не перевернуться при этом, зверь сильно наклоняет тело вбок. При та­ком повороте в воздухе, приземлившись, кабарга уже оказывается головой поперек линии своего хода и, не теряя времени на разворот, может мчаться в дру­гом направлении. Нетрудно представить себе, что вы­делывает кабарга на таком стремительном ходу в ле­су, заваленном буреломом, глыбами камня. Но от четвероногих хищников кабарга спасается не только скоростью и маневренностью своего хода; при острой необходимости она становится скалолазом. Зверь по едва заметным карнизам взбирается на скалу и за­мирает где-нибудь на середине ее почти отвесной стенки. Здесь кабарга стоит как изваяние, следя лишь плавными движениями головы за неистово лающей в двух-трех метрах собакой, которая едва не разрыва­ется на части от бессилия достать жертву.
Кабарга — зверь очень быстрый, он так надеется на скорость и маневренность своего хода, что иногда допускает человека, давно обнаружив и разглядев его, на 40—50 м. Затем кабарга тремя-четырьмя прыжка­ми столь быстро исчезает из поля зрения, что, бывает, стоишь и соображаешь: видел кого или показалось?
Ночью зверь совсем в себе уверен. Как-то летом в один из ночных своих маршрутов на Восточном Саяне, стараясь идти бесшумно, медленно шел я по звериной тропинке. Яркое звездное небо немного ос­вещало спящую тайгу, и метра на три-четыре кое-что можно было разглядеть. Но шел я «слухом»— прослушивая окружающее пространство на ходу и при частых остановках.
Вскоре в нескольких метрах в стороне от тропин­ки стал слышен легкий шелестящий шорох, как будто легонько подергивают лежащую на столе газету. На­прягая зрение и еще немного продвинувшись, я раз­глядел силуэт кабарги. Зверь стоял на толстой вале­жине и, изредка перешагивая по ней, срывал расту­щие на стволе листостебельные лишайники. Ночная прохлада легонько толкнула от меня запах, и кабар­га, даже не успев поднять голову, пулей слетела с валежины. Зверь не растаял в темноте, не раство­рился— его просто мгновенно не стало, а в следую­щий миг уже метрах в 30 послышалось его перепу­ганное фырканье.
Великолепно чутье кабарги! В ходе моих иссле­дований мне потребовались хорошие фотографии ка­барги, но снять зверька никак не удавалось. И вот однажды я обнаружил на вершине гривы довольно торную тропинку кабарги. Придя сюда приблизитель­но за час до рассвета, я прислонился спиной к камню, покрытом) толстой подушкой мха, и затаился. Я сидел так тихо, что был уверен — кабарга наступит на ме­ня, но не обнаружит и утром я получу, наконец, дол­гожданный снимок.
И вот на востоке над зубчатыми вершинами хреб­тов заалела полоска. Она все расширялась, и от нее в лесу становилось светлее. Сумерки быстро сползали со склонов в распадки, потянуло утренней прохладой. У подножия склона внизу подо мною тихо струилась полоска дыма от моего костра, вдали над таежными озерами и старицами появились белые пятна тумана. Вдруг справа от меня в торжественной тишине рож­дающегося утра громко и, как мне показалось, нас­мешливо кто-то фыркнул—«ффык!» Кабарга учуяла меня и на этот раз. Потом было слышно, как зверь несколько раз попрыгал на месте и резко замер, при­слушиваясь. Видимо, зверей неопределенность тяго­тит не меньше, чем людей, и они стараются скорее все выяснить. А для этого лучшим является шумовой эффект — если хищник, он подумает, что добыча побе­жала, и бросится догонять, т. е. сразу себя обнару­жит. Так, между прочим, поступают и изюбры, и ко­сули, и некоторые другие звери.
Кабарга — зверь во всем настолько необычный, что у нее, единственной из оленей, даже пора любви приходится на суровое морозное время—-конец но­ября—декабрь. Рождаются кабаржата в мае — июне, один, два и очень редко три у одной матери. Крошечные пестренькие детеныши прячутся столь умело, они так хорошо раскрашены под буроватый или темно-серый фон лесного полога, что в природе видели их чрезвычайно редко, не то, что козулят, нап­ример. В науке известен лишь один случай нахожде­ния новорожденного детеныша кабарги в природе.
На крик, имитирующий крик детеныша кабарги, прибегают не только самки, но и самцы. Но участ­вуют ли они каким-либо образом в «воспитании» мо­лодых — неизвестно.
Категория: Заповедник на Байкале | Добавил: anisim (23.10.2010)
Просмотров: 4942 | Рейтинг: 5.0/8 |
Всего комментариев: 0

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
<Сайт управляется системой uCoz/>