ПРИСОЕДИНЕНИЕ СИБИРИ К РОССИИ
Источники, повествующие о пребывании казаков в Сибири, скудны и противоречивы. Использовать их можно лишь после тщательной и всесторонней проверки. Тобольские ветераны, чьи воспоминания легли в основу Синодика ермаковым казакам, упомянули о двух эпизодах, имевших место вскоре после их вступления в Кашлык. «Тое же зимы», значится в Синодике, у казаков был бой с татарами под Абалаком «декабря в 5 день»; «тое же зимы» татары избили казаков, направлявшихся на рыбалку под Абалак «декабря в 5 день».
В ранней Тобольской летописи, также опиравшейся на показания ермаковцев, эти два эпизода изложены в иной последовательности.
Первое зимовье в Сибири было особенно трудным. Чтобы иметь пропитание, русские пытались наладить рыбный промысел. 5 декабря «дружина Ермака», как повествует летопись, отправилась на оз. Абалак. Царевич Маметкул «со многими людьми» подстерег рыболовов, напал на их станы и истребил всех до единого. Узнав об этом, Ермак бросился в погоню за Маметкулом и в упорном бою разгромил его войско.
Летописец не упомянул о том, что артель рыболовов возглавлял Богдан Брязга, однако в архиепископском Синодике ранней редакции это имя было названо. Погодинский летописец воспроизвел Есиповскую летопись, сделав исключительно важное дополнение к ее тексту. Он записал, что избитую на Абалаке казачью станицу возглавлял «есаул казачей имянем Брюзга».
В Синодике Брязга фигурировал без обозначения чина. В летописи С. Есипова все имена были опущены. Погодинский летописец не имел под руками раннего Синодика, а следовательно, сведения об имени и чипе погибшего казака он почерпнул из «архива» Ермака. В архивных документах он нашел и своеобразную транскрипцию имени Брязги — «Брюзга».
В воспоминаниях тобольских казаков вырисовывается весьма сбивчивая хронология. Возникает вопрос, в самом ли деле бой с Маметкулом на Абалаке имел место в дни первой зимовки казаков в Сибири? По данным Кунгурской летописи, Брязга благополучно пережили зиму и весною — летом возглавил поход казаков на Обь.
Документы из «архива» Ермака обнаруживают недостоверность последней версии. Не позднее лета 1583 г. Ермак отправил на Русь гонцов с письмом, в котором сообщал о разгроме сначала Кучума с детьми, а затем Маметкула: «...сибирского царя Кучюма и с его детми... и с его вой победита и брата царя Кучюмова царевича Маметкула розбиша же...». Приведенные строки следует рассматривать как прямое указание на битву при Абалаке. Эти данные повышают достоверность показаний тобольских ветеранов о битве 5 декабря 1582.
Тобольский летописец С. Есипов подчеркивал, что под Абалаком имела место не мелкая стычка, а «брань велия на мног час». Строгановский летописец также описывал это столкновение как крупную битву, прекратившуюся лишь с наступлением ночи.
О масштабах сражения говорят потери, понесенные отрядом Ермака. В Синодике можно прочесть следующую запись: «Тое же зимы бысть бой с нечестивыми под Обалаком декабря в 5 день, и на том деле убиенным Сергею, Ивану, Андрею, Тимофею и с их дружиною вечная память средняя». Помимо названных лиц на Абалаке погибли Богдан Брязга, Окул, Иван и Карчига. Тобольские казаки припомнили имена примерно десятой части товарищей, погибших в сибирском походе. Всего они назвали 37 чел., 8 из которых были жертвами столкновений на Абалаке.
Ряд подробностей битвы сообщают документы Посольского приказа, составленные после прибытия в Москву Черкаса Александрова. Под ударами казаков, читаем в наказе посольских дьяков 1585 г., «сибирский парь Кучум убелгал в поле», после чего «племянник Кучумов Маметкул-царевич, собрався с людми, приходил в Сибирь на государевы люди, и государевы люди тех всех людей, которые были с ним — болше десяти тысяч — побили...»
Сведения о наличии у Маметкула 10 тыс. воинов следует признать преувеличенными. Но сомневаться в том, что на стороне татар был огромный численный перевес, не приходится. Следует иметь в виду, что ко времени битвы на Абалаке в Сибирь вернулись войска, ранее направленные Кучумом в Пермский край.
В то время, как Ермак стремительно продвигался из Чусовских городков к Кашлыку, царевич Алей с многочисленными отрядами ушел к Чердыни и завязал там бои с воеводой В. Пелепелицыным. В итоге Ален вернулся на Иртыш на несколько недель позлее, чем туда прибыли казаки. Отряд Алея понес потери. Воины были утомлены длительным походом, и Кучум, возможно, дал им отдохнуть, прежде чем послал в составе войска Маметкула против Ермака.
В случае успеха Маметкул рассчитывал полностью изгнать русских из ханской столицы. Уничтоясение станицы Брязги на Абалаке должно было послужить прелюдией для последующего наступления на Кашлык.
Кашлык располагался всего в 15 верстах от Абалака. Городище имело сильные естественные укрепления. Оно располагалось на высоком обрыве у самого Иртыша. Его окружали земляные валы. Но Ермак понимал, что победу ему мои;ет принести только наступление.
Судя по потерям в казачьем отряде, сражение па Абалаке носило исключительно упорный характер. В условиях суровой зимы казаки лишены были возможности использовать свои подвижные струги для маневров. Тем не менее они победили большую татарскую рать. События на Абалаке мало походили на то, что произошло на Чувашевом мысу. На этот раз ни о пленении Маметкула, ни о панике в его войске не было и речи. Бой был кровопролитным. Казакам надо было победить либо умереть. И они выстояли.
Победа горстки пеших казаков над объединенными силами Сибирского ханства объясняется как чисто военными, так и моральным факторами. В первом столкновении с воинами Алея на Чусовой, а затем в бою на Чувашевом мысу Ермак нанес противнику столь мощный удар, что татары долго не могли оправиться от него психологически. Не занятие Кашлыка, а победа под Абалаком определила успех экспедиции Ермака.
Овладение «царствующим градом» Сибирского ханства и разгром войска Маметкула поставили казаков лицом к лицу с проблемой организации управления краем. Ничто не мешало Ермаку учредить в Сибири порядок, отвечавший вековечной мечте народа о воле. Вместо этого казаки стали править именем царя, привели к присяге на государево имя и обложили местное население государевым налогом — ясаком. Как объяснить столь неожиданный поворот событий?
Ермак и его атаманы имели большой военный опыт и понимали, что им не удержать Сибирь без прямой поддержки со стороны вооруженных сил Русского государства. Приняв решение о присоединении Сибири, они немедленно запросили Москву о помощи, что определило все их последующие шаги.
Неправильно было бы думать, будто Ермак руководствовался только военными соображениями. Он и его помощники многие годы несли службу в государевых полках. Возвращение на царскую службу казалось им лучшим выходом из создавшегося положения. Но помимо ермаковцев в экспедиции участвовали также «воровские» казаки, поставленные царским указом вне закона. Для них обращение к Ивану IV сопряжено было с определенными коллизиями. Дух социального протеста издавна жил в среде вольного, и особенно «воровского» (по терминологии царской администрации), казачества. Однако сознание угнетенных и обездоленных людей имело свои особенности. Они склонны были винить в своих бедах лихих бояр и приказных, притеснявших их, по не православного батюшку-царя, стоявшего на недоступной высоте. Наивные царистские иллюзии не покидали народ ни в пору успехов, ни в пору бедствий, обрушившихся на страну в конце Ливонской войны.
Иван IV пролил немало крови подданных. Он навлек на свою голову проклятия знати. Но ни казни, ни поражения не могли уничтожить его популярность, приобретенную в годы «казанского взятия» и реформ. В фольклоре Иван IV остался Грозным, но справедливым государем. Причиной такой оценки было, возможно, то, что он был последним царем, при котором народные массы — феодально-зависимые крестьяне — не утратили права выхода в Юрьев день и не превратились в крепостных. Популярности Грозного способствовало и то, что он, казня бояр, имел обыкновение всенародно объявлять их вину и обращаться к толпе за одобрением. По временам царь публично наказывал и приказных, уличенных во взятках и мошенничестве.
Решение ермаковцев обратиться в Москву свидетельствовало о личной популярности Ивана IV как среди служилых, так в известной мере и среди «воровских» казаков. Некоторые из объявленных вне закона атаманов рассчитывали «сибирской войной» покрыть свою прошлую вину.
Кучум после поражения откочевал на юг. Северные пределы его «царства» остались без защиты. Туда и устремились казаки, с тем чтобы обложить население ясаком и привести его к шерти. Этот эпизод получил отраженно в следующей записи Синодика: «... воеваше по Иртышу и по великой Оби их нечестивые улусы и городки, татарские и остяцкия, до Назима воеваше, и Пазим городок остяцкой взяша со князком их и со многими их остяками поплеппша и в плен поимаша. И на тех делех в хождении ермаковым товарищем... Тимофею, Ивану, Анане, Аицыфору, Ивану, Григорию, Андрею, Алексею, Никону, Михаилу, Титу ин, Феодору, Ивану, Артемия, Логину и прочей дружине их...»
Тобольские ветераны смогли припомнить, как уже сказано, 37 погибших ермаковцев. Из них 15 будто бы погибли во время назымского похода. Это трудно объяснить. На Нижнем Иртыше и на Оби обитало сравнительно редкое население, и там не было большой татарской армии, а, следовательно, поход на Обь не мог сопровождаться большими потерями. Об этом свидетельствуют, прямо или косвенно, другие источники — Есиповская летопись и кунгурские «сказы». С. Есипов, имевший возможность беседовать с ермаковцами, записал в своей летописи, что казаки бесстрашно ходили по Сибирской земле, «воевали» многие городки и улусы по Иртышу и Оби, взяли Назымской городок «со князем их и со всем богатством, возврати же ся во град Сибирь с радостию великою и корыстию». Автор кунгурских «сказов» отметил: «А коп бон и были по дороге на низ пловучи, и тех всех описать трудно подробну: вой убитых лет, а раненых кажной (бой) многаи».
Противоречие источников объясняется, по-видимому, тем, что дьяки Киприана подвергли воспоминания тобольских казаков определенной обработке, прежде чем включили их в текст Синодика. Ради удобств поминания они разбили текст по «летам» на несколько рубрик. В первую рубрику записали тех, кто был убит под Кашлыком и на Абалаке, в две последние — тех, кто погиб вместе с Иваном Кольцом, а затем — с Ермаком. Всех же, кто не попал в указанные рубрики («лета»), они отнесли во второй раздел, основанный на воспоминаниях казаков об их «хождении» по Сибири. Так возник внушительный перечень, включавший потерн отряда, начиная с битвы под Абалаком и до смерти Ивана Кольца. Возможно, в этот список попали не только убитые в бою. Рассказ о «хождении» заканчивался словами: «пострадавшим и избиенным и всячески нужно скончавшимся от нечестивых вечная память средняя».
Уже после составления Синодика его текст был пополнен новыми сведениями. К перечню имен казаков, погибших в назымском походе, кто-то сделал приписку: «отоману Никите». Данные о гибели атамана Никиты Папа подтверждены Строгановским летописцем. «...И в том хожении,— записал летописец,— ногайци убиша под городки своими па приступе атамана Никиту Пана...»
Атаман не мог погибнуть сразу под несколькими городками. Очевидно, летописец не знал в точности, в каком походе и в какой местности погиб Пап.
Речи тобольских ветеранов, записанные 40 лет спустя после похода, припадлежат к числу сравнительно поздних источников, не говоря уже о кунгурских «сказах» в записи и обработке С. Ремезова. Поэтому взаимная проверка этих источников сопряжена с трудностями. Согласно «сказам», ясашный поход на Обь будто бы возглавлял «пятидесятник» Богдан Брязга. Показания тобольских ветеранов о Богдане Брязге сбивчивы и противоречивы. По их словам, он погиб то ли под Башлыком, то ли на Абалаке. Если они не ошиблись, и Брязга в самом деле погиб в первые недели экспедиции, то тогда придется признать, что он никак не мог возглавить поход на Обь, имевший место после битвы на Абалаке.
В Синодике записано, что во время своего «хождения» казаки воевали по Иртышу и по Великой Оби «до Пазима». Надо иметь в виду, что составители Синодика, используя воспоминания тобольских ветеранов, по-своему интерпретировали их. Указание на взятие «Пазима городка остяцкого» они поняли так, что казаки достигла р. Назым, впадавшей в Обь значительно выше устья Иртыша. В некоторых списках летописи слово «Назим» оказалось замененным словом «Казым». Река Казым также является притоком Оби, но впадает в Обь с севера, на очень большом расстоянии от устья Иртыша и Назыма. Наименование «Казым», очевидно, возникло в результате ошибки переписчика и его следует отвести как вторичное.
|