Туристический центр "Магнит Байкал"
      
Пятница, 29.03.2024, 09:56
Приветствую Вас Гость | Регистрация | Вход




Полезные статьи о Байкале

Главная » Статьи » Сибирская экспедиция Ермака


Источники 2
Строгановский летописец использовал для пополнения протографа иные источники. Он ввел описание ночи перед битвой 23 октября и дополнил картину боя деталями из так называемой Повести 1626 г.:
Текстологический анализ позволяет обнаружить, что и автор Строгановской летописи, а С. Еспиов механически переписывали большие отрывки из имевшегося под рука­ми общего источника, дополняя его вставками из различ­ных сказаний, летописей и хронографов.
Текстуальные совпадения двух летописных редакций дают возможность довольно точно реконструировать их протограф — ту более раннюю Тобольскую летопись, ко­торую использовали и С. Есппов и строгановский при­дворный летописец. Ранняя летопись содержала тексты о царях Сибирской земли от Чингисхана до Кучума (Сибир­ские летописи, с. 17—19; 113—114), о прибытии Ермака на Туру и пленении Таузака (с. 16, 126), строительстве татарами засеки под Кашлыком, взятии казаками меда в улусе Карачи, вступлении в городок Атык-Мурзы (с. 19, 20, 126-128); о битве 23 октября, бегстве Кучума и всту­плении Ермака в Кашлык 26 октября; о помощи от Боя-ра (с. 20—26, 127—134), взятии в плен Маметкула, по­явлении Сейдяка и занятии казаками городов (с. 27—29, 138—142); о прибытии воеводы Семена Волховского (с. 31, 142), гибели Ивапа Кольца (с. 33, 144), осаде Кашлыка Карачей и гибели Ермака 5 августа (с, 35—38, 147—149); о походе Ивана Мансурова, постройке пм Обского город­ка и осаде острога остяками (с. 40, 151), об излиянии божьей благодати па Сибирскую землю (с. 44, 162).
В описании главных событий сибирской экспедиции автор ранней Тобольской летописи следовал второй редак­ции Синодика ермаковым казакам, совпадавшей в неко­торых пунктах с «Кратким описанием о земле Сибир­ской». Он нарисовал красочпую картину четырех крупных сражений, будто бы предшествовавших падению Кашлыка.
Автор летописи, послужившей общим источником для Есиповской и Строгановской летописей, пересмотрел пока­зания очевидцев в пользу поздней версии также и в дру­гом решающем пункте — в рассказе о гибели Ермака.
Синодик, основанный на показаниях очевидцев, засви­детельствовал, что казаки, подвергшись нападению, бежа­ли с поля боя. Автор ранней Тобольской летописи стал утверждать, вопреки показанию очевидцев, будто в по­следней стычке отряд Ермака был поголовно истреблен.
Ранняя Тобольская летопись подверглась литературной обработке, попав в руки С. Есипова и неизвестного автора Строгановской летописи.
Последний дополнил ее текст, сделав заимствования из упомянутой выше Повести 1626 г., посвященной событи­ям Смутного времени. Текстовые сопоставления показы­вают, что почти все развернутые описания боев ермаковой дружины, которыми строгановский летописец дополнил раннюю Тобольскую летопись, близки, часто дословно следуют описаниям этой знаменитой повести.
Можно заметить совершенно различную манеру пере­работки текста у С. Есипова и автора Строгановской лето­писи. Если первый механически переписывает большие отрывки текста, то второй в аналогичной ситуации непре­менно видоизменяет текст. Замечательно, что автор Стро­гановской летописи дополнил раннюю Тобольскую ле­топись картинами природы, набросанными яркими штри­хами и весьма сходными с аналогичными картинами Повести.
Отметив факт «поразительного сходства в обоих произ­ведениях картин природы, столь редких вообще в москов­ской письменности», С. Ф. Платонов указал на невозмож­ность в этом случае установить простое заимствование. «Напротив,— писал он,— неизбежно следует признать од­нородность творчества».
Отметим еще один факт, который может иметь значе­ние существенного аргумента. Последние строки летописи и заключительные вирши Повести совпадают:
В своих ранних работах С. Ф. Платонов обстоятельно доказывал, что автором Повести 1626 г. был князь II. Катырев-Ростовский. Открытие текстуальных совпадений в Повести и Строгановской летописи заставило его отка­заться от такой атрибуции. С. Ф. Платонов оставил от­крытым вопрос о возможном авторе двух сходных сочи­нений.
Еще А. Н. Попов считал автором Повести 1626 г. Сер­гея Кубасова Ученица С. Ф. Платонова — А. М. Ставрович приняла эту точку зрения и попыталась доказать, что тобольский сын боярский С. Кубасов был автором как Повести, так и Строгановской летописи. Однако С. Ф. Платонов не согласился с нею, высказав веские сомнения. В доводах А. М. Ставрович имеется очевидная хронологическая несообразность. Автор Повести 1626 г. описал события Смутного времени как очевидец. Следо­вательно, его сознательная жизнь протекала в первой по­ловине XVII в. А между тем все известные факты био­графии С. Кубасова относятся к 60—90-м гг. XVII в., иначе говоря он жил во второй половине.
Недавно М. В. Кукушкиной удалось разыскать но­вый список Повести 1626 г., заканчивающийся указанием на то, что «изложена бысть сия книжица летописная мно­гогрешным в человецех Семеном Шаховским». По мне­нию М. В. Кукушкиной, найденная запись окончательно разрешает вопросы, связанные с атрибуцией произведе­ния. Тем не менее представляется, что находка нового списка не устраняет всех сомнений. Творчество С. Шахов­ского ждет своего исследователя. Известны две повести С. Шаховского (о царевиче Дмитрии и о Григории От­репьеве), которые имеют много текстовых аналогий и сов­падений с Повестью 1626 г., но отличаются от последней богословской риторикой и стилем. Нетрудно заметить, что описания природы, общие для Повести 1626 г. и Строга­новской летописи, мало напоминают стиль сочинений, бес­спорно принадлежащих перу С. Шаховского.
Что касается биографических данных о С. Шаховском, они допускают возможность его участия в работе над си­бирскими летописями. В первый раз князь С. Шаховской попал в ссылку в Тобольск в 7130 (1621—1622) г. Как раз в то время в Тобольске но распоряжению Киприана велись работы по составлению Синодика ермаковым каза­кам и, может быть, ранней Тобольской летописи. То, что между Киприаном и князем С. Шаховским сразу возникли определенные отношения, можно считать доказанным фак­том. В соответствии с литературными нравами времени князь обратился к архиепископу с обширным посланием, называя Киприана «великий господине мой учитель».
В своих записках С. Шаховской утверждал, что, попав в Тобольск в 7130 г. он был «того же году пожалован, взят к Москве». Второй раз С. Шаховской оказался в Сибири между 1628 и 1632 гг.: в автобиографии он упо­мянул о службе в Енисейске в 1628 г. и возвращении в Москву в 1632 г. При этом писатель ни словом не обмол­вился о своей повой опале. Сибирская Книга записная позволяет восполнить этот пробел. В ней зафиксировано, что «в тех же годах был в Тобольску с Москвы в ссылке... князь Семен Харя (прозвище писателя) да князь Иван Шаховские».
Население Сибири было немногочисленным, и собствен­ная летописная традиция только начинала складываться. С. Шаховской был заметной фигурой, и тобольские церков­ники могли обратиться к нему за помощью в своих лите­ратурных начинаниях. Такое предположение вполне прав­доподобно. Однако пока нет никаких строгих доказа­тельств причастности писателя к составлению и редакти­рованию киприановского Синодика либо к работе над ран­ней Тобольской летописью.
На склоне лет, в 1647 — 1648 гг., С. Шаховскому дове­лось провести около двух лет в Соли Вычегодской — ре­зиденции семьи Строгановых. Можно отметить одно многозначительное совпадение. Как раз в 30—40-х гг. XVII в. Строгановы проявляли исключительный интерес к своим фамильным архивам. Они свезли в Соль Вычегодскую все документы, хранившиеся в их пермских, московских, ка­лужских и прочих вотчинных архивах, и провели большую работу по упорядочению собранных фондов. Каждый до­кумент был снабжен ярлыком, в котором указывались дата его составления, наличие печати и подписей. «Позже, во второй половине XVII в.,— пишет А. А. Введенский,— мы уже не замечаем такой тщательности в работе строга­новских архивистов». Конечно, отмеченное совпадение могло иметь и случайный характер.
Существенное значение для атрибуции Строгановской летописи имеют палеографические данные. В свое время Л. И. Андреев отнес строгановскую рукопись (ГПБ, по­ступления 1939 г., № 13, скоропись XVII в.) ко второй половине XVII в. на том основании, что ее филиграни можно примерно датировать 30—50-ми гг. XVII в. и дажо 1660 г. А. А. Введенский оспорил его наблюдения и сделал вывод, что водяной знак Строгановской летописи — кувшинчик с двумя ручками и литеры RC — тояедествен филиграням деловых грамот из Строгановского архива за 1610—1621 гг. «Если от выхода бумаги с фабрики до написания на ней текста в среднем проходит 25 лет,— писал А. А. Введенский,— то Строгановская летопись по филиграням может быть датирована 30—40-ми годами XVII в.». В. И. Сергеев установил полную тождествен­ность водяного знака Строгановской летописи и филиграни печатной Трефологии 1636—1637 гг.
Итак, палеографические данные свидетельствуют в пользу предположения о сравнительно раннем происхождении Строгановской летописи. Они ведут к 30-м гг. XVII в., а не к 1647—1648 гг. (времени предполагаемой работы  С. Шаховского над Строгановской летописью).
Подтверждение или опровержение гипотезы об уча­стии С. Шаховского в составлении Строгановской летопи­си зависит от правильной атрибуции Повести 1626 г., что может быть решено лишь при рассмотрении всего ком­плекса источников по истории Смуты. Подобная задача, однако, выходит далеко за рамки настоящего исследо­вания.
Весьма интересным представляется вопрос о соотно­шении Строгановской летописи с другими сибирскими памятниками. Схема сибирского летописания, разработан­ная С. В. Бахрушиным, сохраняет свое значение до сих пор, хотя некоторые ее пункты и нуждаются в уточнении. С. В. Бахрушин считал, что «в основе трех известных нам древнейших памятников Сибирской истории — „Сино­дика", „Строгановской" и „Есиповской" летописей — ле­жит один и тот же первоисточник», то «Написание», кото­рое принесли казаки Киприану, когда он пожелал узнать от них, «како приидоша в Сибирь». С. В. Бахрушин вы­сказал предположение, что Казачье написание возникло не позднее конца XVI в. Однако это предположение не подтверждается фактами.
Казачье написание, или «списки», были записью вос­поминаний тобольских ветеранов. Они, по точному указа­нию источника, содержали прежде всего имена ермаковцев, погибших во время сибирского похода. Отсюда сле­дует, что казаки составили Написание по заказу Киприана, распорядившегося составить поминальный список ермаковцев. Иначе говоря, запись «речей» ветеранов была осуществлена не в конце XVI в., а в начале 20-х гг. XVII в. С. В. Бахрушин отверг мнение, согласно кото­рому составители Есиповской и Строгановской летописей воспользовались Синодиком, расширив и пополнив его текст. Один из главных аргументов исследователя сво­дился к тому, что «в синодике есть неудачные сокраще­ния общего текста (Синодика и летописей) и не­увязки, которых нет в летописях», в частности, в расска­зе о послах Карачи к Ермаку фраза: «Ермак, по совету своего товарства, повериша их нечестивому и безверному шерстованью и... опустиша» — грамматически неправильна, и в ней к подлежащему в единственном числе очень нескладно присоединены два сказуемых во множествен­ном. В своих текстологических построениях С. В. Бах­рушин использовал лишь тот список Синодика, который сохранился в составе Есииовской летописи 1636 г. и пред­ставлял, как установлено выше, вторую редакцию. Вве­дение в научный оборот Синодика ранней редакции су­щественно меняет картину.
Согласно этой редакции, текст, указанный С. В. Бах­рушиным, не содержал ссылки на имя Ермака («И по приговору всего товарства, а повериша их нечестивому безверному шерствованию»). Обращение к раннему тексту полностью устраняет несогласование, отмеченное С. В. Бах­рушиным.
Итак, «списки» (или Казачье написание) легли в основу Синодика, составленного в стенах Тобольского архиепископского дома. Там же возникла и ранняя То­больская летопись. Авторы ее, по-видимому, не ограни­чились тем, что расширили текст Синодика. Они имели возможность обратиться за новыми сведениями к тем же самым ветеранам похода.
Произведя параллельное сличение списка Синодика 1636 г. и летописей, С. В. Бахрушин доказал, что из двух редакций летописей — Есииовской и Строгановской — по­следняя ближе к тексту Синодика.
В ряде случаев Строгановский летописец более точно воспроизвел также и текст ранней Тобольской летописи. Например, придворный летописец Строгановых, работав­ший в Соли Вычегодской, по-видимому, сохранил заголо­вок ранней летописи, имевший явно тобольское происхож­дение: «О взятии Сибирский земли како благочестивому государю царю и великому князю Ивану Васильевичу всеа Русии подарова бог Сибирское государство облада-ти... и како просвети бог Сибирскую землю святым кре­щением и утверди в ней святительский престол архиепископию». Заголовок ранней летописи возник, как видно, еще до того, как Москва санкционировала поминание Ермака в 1636 г. По этой причине одна из первых исто­рических повестей, посвященных прославленному покори­телю Сибири, не называла его имени в заглавии. Не упоминала она также и имени Строгановых — по той при­чине, что концепция тобольского летописца попросту не оставляла места для этого. Сам бог призвал Ермака для очищения Сибирской земли от язычества, основание ар­хиепископства увенчало дело, начатое казаками.



Категория: Сибирская экспедиция Ермака | Добавил: anisim (13.11.2010)
Просмотров: 3500 | Рейтинг: 5.0/8 |
Всего комментариев: 0

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
<Сайт управляется системой uCoz/>