Туристический центр "Магнит Байкал"
      
Пятница, 29.03.2024, 08:33
Приветствую Вас Гость | Регистрация | Вход




Полезные статьи о Байкале

Главная » Статьи » Сибирская экспедиция Ермака


Ермак и его соратники
ЕРМАК И ЕГО СОРАТНИКИ
Большая Ногайская Орда давно находилась в вассальной зависимости от Русского государства. Но как только в ходе Ливонской воины обозначился перелом и Россия стала терпеть поражение за поражением, власти­тель Орды князь Урус начал проявлять открытую враж­ду к русским. Он велел ограбить находившегося в Орде царского посла, а затем объявил о сборе сил для похода на Русь.
20 февраля 1581 г. Иван IV направил в Орду нового посланника В. Пелепелицына с дарами. Посольский при­каз надеялся удержать ногайцев от набега и в случае успеха миссии В. Пелепелицына привлечь на царскую службу собранные отряды ногайцев, с тем чтобы исполь­зовать их на западных границах. Расчеты московских дипломатов не оправдались. В начале мая 1581 г. в сто­лице стало известно о вторжении 15 тыс. ногайцев из «Урусова улуса».
Ногайские вести встревожили Грозного. 5 мая 1581 г. Боярская дума вынесла решение послать нарочных «на­скоро на Волгу и до Астрахани, чтоб волжские казаки над теми людьми (ногайцами), которые пойдут с полоном с Руси, приходили и над ними промышляли». 28 мая Посольский приказ обратился к Урусу с послани­ем. Князю напомнили о разгроме его столицы казаками в 1571 г. в отместку за сожжение Москвы и дали понять, что теперь все может повториться. Стоит только царю приказать «вас самих воевать и ваши улусы казаком аст­раханским и волжским... и над вами над самими досаду и не таковую учинят. И нам уже нынеча,— многозначи­тельно писал Посольский приказ,— казаков своих унять не мочно».
Ввиду враждебных действий Орды Москва фактически предоставила казакам свободу действий в отношении но­гайцев. Результаты не заставили себя ждать. В начале июля князь Урус вызвал В. Пелепелицына и заявил ему протест по поводу нападения казаков: «Приходили деи государевы казаки сего лета и Сарайчик воевали и сожг­ли... И нам то стало за великую досаду». Московские власти предписали казакам «промышлять» лишь над теми ногайцами, которые возвращались из набега на Русь, «а на улусы не приходить», т.е. не переносить военные действия на территорию Ногайской Орды. Но атаманы знали о вторжении ногайцев в русские пределы и обра­щались с ними по законам войны. Они нанесли удар по столице Орды, а затем дважды разгромили ногайцев на волжских переправах.
В августе 1581 г. 800 ногайских всадников показались на переправе в районе р. Самары. Они сопровождали В. Пелепелицына и ногайского посла, направлявшегося в Москву. Волжские атаманы Иван Кольцо, Савва Волды­ря, Никита Пап и другие, не обратив ни малейшего вни­мания на протесты царского гонца, разгромили татарский отряд. Бегством спаслись всего 25 чел.
Мирные заверения властителей Орды не мешали но­гайцам продолжать пограничную войну. В те самые дни, когда послы Уруса ехали в Москву, «ногайские люди Урусова улуса и иных мирз человек с шестьсот» перешли русскую границу у Темникова и разорили несколько сел. Когда отряд, обремененный добычей, возвращался от Тем­никова и Алатыря за Волгу, казаки подстерегли его на переправе и разгромили. Захватив в этом бою «языка», атаманы немедленно отправили его в Москву. Московские власти обычно щедро жаловали казаков за доставку плен­ных, но тут они поступили иначе. Пленный ногаец, на­звавшийся «улусным человеком князя Уруса», был осво­божден, а доставивший его казак объявлен «вором» и обезглавлен в присутствии татарина.
После сожжения Сарайчика — ханской столицы — пра­вители Ногайской Орды стали выказывать больше миро­любия. Москва попыталась использовать наметившипся перелом. Новый царский посланник повез в Орду бога­тые подарки. Вслед за тем пленник должен был сообщить Урусу о казни казака в Москве. Царь потребовал от Уруса, чтобы он также казнил «своих воров», грабив­ших Русь, дабы такие воры — «как наши казаки, так и ваши казаки — меж нами ссоры не чинили». Посол по­лучил наказ «промышлять» над атаманом Иваном Коль­цом и его сотоварищами, если удастся, поймать их и по­весить. Дело в том, что наступил критический момент в Ливонской войне. Шведы сломали русскую оборону на северо-западе, захватив «Нарву, Ям и Копорье. Поляки штурмовали Псков. В такой обстановке Москва была го­това любой ценой предотвратить вторжение ногайцев с юга и не допустить расширения военного конфликта на южных границах. В дипломатической игре казаки ока­зались разменной монетой. Волжские атаманы громили ногайцев не только с ведома, но и по приказу москов­ских властей. Теперь в Москве постарались забыть о не­давней посылке нарочных к волжским казакам. Действо­вавших в Нижнем Поволжье атаманов объявили «вора­ми», поставленными вне закона несмотря на то, что имен­но их смелая акция — разгром Сарайчика — отрезвила властителей Ногайской Орды и удержала их от дальней­ших авантюр.
Сведения об участии ермаковцев в военных дейст­виях на южных и западных границах имеют исключи­тельное значение для верной датировки сибирской экспе­диции.
По вопросу о хронологии сибирского похода Ермака были высказаны различные точки зрения. Еще П. М. Ка­рамзин утверждал, будто Ермак выступил в поход 1 сен­тября 1581 г. Вслед за И. М. Карамзиным ту же дату принял С. М. Соловьев. Со временем она стала своего рода аксиомой и прочно утвердилась на страницах моно­графий и учебников. Ее приняли известнейшие исследо­ватели Сибири С. В. Бахрушин, А. И. Андреев, А. А. Вве­денский, А. А. Преображенский и др.
Общепринятая хронология опирается на авторитетные источники — Синодик ермаковым казакам, Тобольскую и Строгановскую летописи. Тем не менее и эти источники требуют критической проверки.
Синодик, как уже говорилось, был составлен но прика­зу Киприана, приехавшего в Тобольск 30 мая 7129 (1621) г. Казаки из «старой сотни» — ветераны сибир­ского похода — подали архиепискому «написание», из ко­торого следовало, что Ермак отправился за Урал в 7089 г., иначе говоря, ровно за 40 лет до прибытия Кнприана в Тобольск. Указанная ветеранами дата отразилась как в Синодике, так и в Тобольской летописи С. Есипова. Эта дата была подтверждена также подлинными челобитными грамотами сибирских казаков 20-х гг. XVII в. Так, один из сподвижников Ермака тюменский атаман Гаврила Иванов в своей челобитной грамоте, составленной ранее февраля 7131 (1623) г., упомянул, что он служил царю Ивану Васильевичу и другим государям «в Сибири 42 го­да». Следовательно, Иванов относил начало сибирского похода к 7089 (1581) г. Однако надо иметь в виду, что тюменский атаман подал челобитную уже после составле­ния Синодика ермаковым казакам.
Исключительный интерес представляет челобитная гра­мота, составленная казаками «старой сотни» в Тобольске после 1633 (7141) г. Атаман сотни Гаврила Ильин н его помощники утверждали в ней, что служат царю «в Сибири в Тобольске от Ермакова взятия лет по сороку и по пятидесяти...». Приведенные строки показывают, что у старых ермаковцев в Тобольске не было под рука­ми письменных документов о сибирском походе и что их хронологические выкладки носили самый приблизитель­ный характер.
Челобитные сибирских ветеранов при всей их ценно­сти относятся к разряду сравнительно поздних докумен­тов о походе Ермака. Несомненно большей достовер­ностью обладают источники, составленные в начале 80-х гг. XVI в. и непосредственно отразившие события тех лет. Одним из них является подлинное донесение ко­менданта Могилева Стравинского Стефану Баторию.
В конце июня 1581 г. Стравинский сообщил королю о нападении на вверенную ему крепость царских воевод и поименно перечислил участников нападения. Послед­ними в его списке значились «Василий Янов — воевода казаков донских и Ермак Тимофеевич — атаман казац­кий». Указанные сведения были получены литовцами от пленных и отличались надежностью. Янов служил го­ловой «з донскими и волжскими казаками» до начала 90-х XVI гг. в. В могилевском походе атаман Ермак был его помощником.
Почти 80 лет назад историк Н. В. Шляков обратил внимание на то, что Ермак, будучи под Могилевом в ию­не—июле 1581 г., не мог добраться до Урала и начать по­ход с 1 сентября того же года. Н. В. Шляков ограни­чился этим замечанием, не проанализировав все источни­ки об экспедиции в комплексе. Поэтому предложенная им дата похода (1582 г.) не получила признания. Чтобы снять отмеченное Шляковым противоречие, исто­рики выдвинули остроумную гипотезу об одновременном существовании нескольких атаманов, носивших одно и то же имя. «Очевидно,— писал Введенский А. А.,— что бы­ло два атамана, называвшихся одинаково: один Ермак Тимофеевич был атаманом донских казаков на правитель­ственной службе, другой Ермак Тимофеевич — атаман волжских казаков, которые на положении вольных и охочих людей попали в пермские вотчины Строгано­вых. Ошибочность отождествления Ермака, „воеводы" под Могилевым, с Ермаком, атаманом волжских казаков, ста­новится очевидной...»
Гипотезу А. А. Введенского следует признать неудач­ной, поскольку она полностью противоречит фактам, кото­рые содержатся в самых ранних и достоверных докумен­тах XVI в.
Летом 1581 г. Ермак воевал под стенами Могилева. Иван Кольцо летом и осенью того же года громил но­гайцев в Поволжье. Посольский приказ зафиксировал этот факт с протокольной точностью. 28 августа 1581 г. в Мо­скву «прибежали» татары из свиты ногайских послов, ехавших к царю, и сообщили, что «на Волге казаки Иван Кольцов, да Вогдан Борбоша, да Микита Пан, да Сава Волдыря с товарищи» погромили ногайское посольство на перевозах под Сосновым островом. Государев гонец В. Пелепелицын, сопровождавший ногайское посольство, прибыл в Москву 1 сентября и подтвердил эти сведе­ния. Остается добавить, что Иван Кольцо, Никита Паи и Савва Волдыря стали главными сподвижниками Ерма­ка в сибирском походе.
Приведенные факты начисто разрушают гипотезу об атаманах-двойниках. Если двойник был у главного из атаманов — Ермака Тимофеевича, то тогда придется при­знать, что свои двойники были также и у трех помощни­ков. Иван Кольцо с товарищами воевал с ногайцами в Нижнем Поволжье, а их двойники в те же самые дни будто бы приближались к уральским перевалам.
Предположения об атаманах-двойниках отпадут сами по себе, коль скоро мы откажемся от даты начала экспе­диции — 1 сентября 1581 г. Приведенные выше материа­лы с полной очевидностью доказывают, что Ермак, Иван Кольцо и их сотоварищи не могли выступить в поход в это время.
Выявление комплекса ранних и наиболее достоверных документов позволяет отбросить неверные даты и вместе с тем выяснить подлинные обстоятельства, сопутствовав­шие организации похода.
Вплоть до конца 1581 г. на западных, северных и во­сточных границах России не смолкали выстрелы. В то время Ермак сражался в царских полках, Иван Кольцо — в Поволжье. Ситуация претерпела разительные перемены после заключения перемирия с Речью Посполитой в нача­ле 1582 г. Впервые за много лет на западных рубежах воцарился мир. Ермак со своими станицами вернулись с театра военных действий в Поволжье. С окончанием похо­да казна перестала выплачивать им жалованье. «Заслу­женные» деньги были израсходованы достаточно быстро, и боевым казакам пришлось подумать об организации са­мостоятельной экспедиции. Такой способ получения средств к существованию был вполне традиционным.
Поздние летописцы утверждал, будто Ермак и его со­ратники были вынуждены покинуть Поволжье после того, как их стали теснить царские воеводы, получившие при­каз покончить с «воровством» казаков на Волге. Подоб­ное утверждение, без всякого сомнения, ошибочно. Под­линные записи Разрядного приказа показывают, что едва началась зима 1582 г., как в Поволжье в самом деле дви­нулись конные и пешие отряды. В апреле «судовая рать» бросила якорь у Козина острова на Волге. Однако пере­движение царских воевод было вызвано не «воровством» казаков, а совсем другой причиной — восстанием Луговой, а затем и Горной черемисы. Волнения охватили все По­волжье и отчасти Прикамье. Царское правительство вы­нуждено было направить против восставших лучших вое­вод с крупными военными силами. Им удалось подавить движение лишь после упорной трехлетней войны. Начав­шееся восстание нерусских народов  и прибытие царских воевод создало положение, при котором казаки могли в любой момент оказаться менаду молотом и наковальней. В такой ситуации они собрали круг и вынесли решение отправиться за Урал, в пределы неведомого Сибирского «царства».
В конце Ливонской войны царские дипломаты прояв­ляли удивительную покладистость в сношениях с ногай­цами. Зато претензии ордынской знати росли изо дня в день. Ногайские феодалы постоянно грабили пограничные русские уезды, захватывали в плен и продавали в рабство русских людей. Теперь они вздумали жаловаться на ка­зачьи набеги. В июле 1581 г. Урмагмет-мурза направил в Москву письмо, в котором утверждал, что «наперед сего Ермак отогнал с Волги шестьдесят лошадей моих, а летось отогнали с Волги тысячу лошадей». Доказательная сила обвинений, предъявленных ногайским мурзой Ермаку, бы­ла, по-видимому, недостаточной. Мурза не назвал точного времени нападения Ермака на его стада в Поволжье. Он ограничился неопределенным указанием па то, что гра­беж имел место «наперед сего». Иначе говоря, набег Ер­мака мог иметь место за месяц, за год или даже за не­сколько лет до подачи Ичалобы. Своп претензии по поводу некогда случившегося казачьего набега мурза подкрепил требованием выдать ему «Ярмака». Заметим, что в пись­ме Урмагмет-мурзы фигурирует Ермак, но не Ермак Ти­мофеевич. Иначе говоря, в этом случае не удается иден­тифицировать личность казачьего атамана с такой же точ­ностью, как и в случае с отпиской Стравинского из Мо­гилева. С некоторой долей вероятности все же можно пред­положить, что и тут речь шла о знаменитом волжском атамане. Запоздалая жалоба мурзы не была отвергнута. Напротив, Посольский приказ обещал учинить сыск на­счет Ермака. Посольские документы помогают обнаружить источник слухов о его мнимых грабежах на Волге.
Массовые выступления казаков против феодального гнета в годы Смуты упрочили официозный взгляд на воль­ное казачество как па антиобщественную силу, повинную в грабежах и разбое. Этот взгляд оказал самое непосред­ственное влияние на развитие легенды о Ермаке.
Ранняя летопись — «Краткое описание о земле Сибир­ской», возникшая вскоре после Смуты в 20-х гг. XVII в., сообщала следующие сведения о начале ермаковской экс­педиции. Волжские казаки будто бы разгромили на Волге царские суда и ограбили послов кизилбашских (персид­ских), после чего царь послал против них воевод. Многие казаки были повешены, а другие «аки волкы разбегошаеи по Волге», 500 из них «побегоша» вверх по Волге, «в них же старейшина атаман Ермак Тимофеев сын». Благодаря сохранности персидских посольских дел представляется возможным установить полную недостоверность приведен­ных летописных данных о нападении казаков Ермака на кизилбашских послов.
Когда «воровские» казаки напали на их караван, царь велел посадить на кол казачьего предводителя. Чтобы ус­покоить шаха, русские дипломаты заявили, будто царь казнил 400 «воров-казаков». Эта цифра была невероятно завышена: в разбойных нападениях участвовали, как пра­вило, небольшие силы. А главное — описанное нападение произошло через три года после гибели Ермака. Таким образом, прославленный атаман попросту не мог участво­вать в разгроме персидского каравана.
Предания о «грабежах» Ермака отразились в фолькло­ре. Но тут они приобрели совсем иной смысл, нежели в официозных источниках. В XVII в. Ермак был излюблен­ным героем народных песен и сказов. Его имя стало на редкость популярным. Лишь к исходу века его несколько заслонила фигура Степана Разина. Воспоминания о разинских разбойных нападениях на Волге оказали заметное влияние на развитие легенды о Ермаке. В фольклорных произведениях начальный этап сибирской экспедиции стал живо напоминать начало разинщины. Наиболее четко фольклорные мотивы прослеживаются в кунгурских ли­стах «Истории» С. Ремезова. Ермак поначалу будто бы действовал в «скопе» с 5 тыс. чел. Затем он уже с 7 тыс. чел. ограбил персидских послов и решил идти в поход на Персию. Царь будто бы послал стольника Мурашкина вешать «воров». Тогда-то Ермак и дружина задумали «бе­жать в Сибирь разбивать». В приведенном рассказе все вымышлено: н имя стольника Мурашкина, и данные о численности «скопа», и сведения о нападении на персид­ских послов.
Предания о Ермаке пополнились красочными подроб­ностями в записках иностранцев XVII—XVIII вв. Голландец Николай Витсен, ездивший в Москву в 60-х it. XVII в., проявлял особых! интерес к личности Ермака и нсторнп заселения Сибири. Он утверждал, будто Ермак был родом из Мермица: «Отправился он с шайкой на грабеж; па реку Волгу и разбил несколько стругов, принадлежавших царю, и вот на всех местах по этому случаю было отдано прика­зание преследовать Ермака и изловить его. По он с пре­данными товарищами .бежал по реке Каме на реку Чусовую. Там жил знатный купец Данила Строганов, который ничего не зная о прежних разбоях Ермака, или, быть мо­жет, в страхе перед разбойниками, дал им все необходи­мое, чтобы попытать счастья в Сибири». Легендарность приведенного текста очевидна.



Категория: Сибирская экспедиция Ермака | Добавил: anisim (13.11.2010)
Просмотров: 4771 | Рейтинг: 5.0/8 |
Всего комментариев: 0

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
<Сайт управляется системой uCoz/>