Вооружение
бурят состоит из лука и стрел, копьев и сабель; всем этим они пользуются, сидя
верхом на конях, ибо, как и у калмыков, не имеют пехоты. Они ловкие стрелки из
лука и искусные наездники.
Эти
люди раньше подчинялись монгольскому князю, но теперь живут весьма свободно под
русским правлением. В настоящее время они составляют весьма многочисленный
народ, простирающийся на восток и юг от озера Байкал, в основном считаются
очень честными и искренними. Что касается одежды, то мужчины носят куртку, реже
шубу из овчины, опоясанную вокруг талии, во все времена года; маленькую
круглую шапку, отделанную мехом с помпоном (rassel) из красного шелка надевают
на макушку, что вместе с парой кальсон и ботинками составляет всю одежду.
Одежда женщин почти
такая же, только их шубы пониже талии расходятся складками и свисают в
виде юбки. Замужние женщины носят волосы в двух прядях, по одной на каждой
стороне головы, пропущенные через два железные кольца, чтобы они не
распускались на груди, что походит на парик. Вокруг лба они носят обруч из
полированного железа, соединенный сзади, а на голове круглую шапку, отделанную
мехом и вышитую в их манере, чтобы отличалась от шапки мужчин. Девушки одеты
таким же образом, только их черные, как вороное крыло, волосы заплетены в
косы, висящие отдельными прядями вокруг головы; некоторые из них отличаются
хорошим цветом лица. Как мужчины, так и женщины вежливы в поведении.
Религия
бурят, кажется, та же, что у калмыков; является она явным язычеством грубейшего
вида. Правда, они говорят о всемогущем и добром существе, которое сотворило
все вещи, называемые Бурхуном, но представляют его себе в путаных,
неправдоподобных, невразумительных понятиях относительно его природы и
правления. Они имеют двух превосвященников, к которым относятся с величайшим
уважением, одного из них они называют Далай-Ламой, другого — Кутухтой...
Посещая
шатры бурят, я часто видел длинный шест, на котором висят рога, череп и шкура
овцы. Расспрашивая, о смысле этого явления, я узнал, что череп и шкура здесь
принадлежат животному, убитому и принесенному в жертву богу, который
покровительствует их стадам и гуртам. Я не смог обнаружить у них идолов, за исключением
реликвий, полученных от священников, которым они были вручены Далай-Ламой.
Таковые обычно висят в углу шатра, а порой надеты на шею в виде амулета,
предохраняющего от несчастья».
18
марта 1720 года Белл прибыл в Иркутск и записал. «Город Иркутский укреплен рвом
и крепким палисадом с башнями на определенном расстоянии. Гарнизон состоит из
регулярных войск и некоторого количества казаков или тамошней милиции. Город
имеет около двух тысяч домов, и жители в изобилии снабжаются провизией всякого
рода из окрестных деревень. Леса по соседству кишат различной дичью. Река дает
осетров и много других пород рыб, но там нет стерлядей, ибо, как я понимаю,
оные любят мутные реки, а вода в этом месте так прозрачна, что на глубине в две
сажени можно видеть гальку на дне.
В
Иркутске хороший рынок для пушнины всех сортов, а также для многих видов
китайских товаров. Все эти товары должны
поступить в таможню, за них платят пошлину в десять процентов, что дает
значительный доход его величеству».
10
апреля 1720 года Белл видел «знаменитого шамана — ламу или священника, который
был доставлен издалека. Поскольку эти шаманы вызывают много толков в этой
части света и, по мнению невежественного простонародья, одарены чудесной силой,
я обязан дать некоторый отчет о поведении этого шамана, из чего можно
заключить, что все это — обман.
Сопровождаемый
многими предводителями племен, он был представлен послу комендантом
(Ракитиным), который обращался с ним очень уважительно. Это был человек около
тридцати лет от роду, степенного поведения и вида. После представления ему
преподнесли чашку водки, которую он выпил, но отказался от последующих
преподношений.
Немного
побеседовав, он изъявил желание показать некоторые образцы своего искусства, но
сказал, что не может это сделать в русском доме, поскольку здесь были
изображения святых, которые препятствуют его успеху. Тогда представление было
перенесено в бурятский шатер по соседству. Таким образом, мы вечером возвратились
в назначенное место, где нашли шамана и много его спутников, сидящих вокруг
маленького огня и курящих табак, но ни одной женщины среди них не было. Мы
расположились в одном конце шатра, оставив другой ему и его спутникам. Просидев
еще около половины часа, шаман, поджав под себя ноги, сел на пол вблизи
тлеющих углей очага. Повернув лицо в сторону спутников, он взял в каждую руку
по палке длиной около четырех футов и запел унылый мотив, время от времени
ударяя палками; все его спутники присоединились хором. В течение этой части
представления он поворачивался из стороны в сторону и изгибал свое туловище в
таких положениях, пока в конце концов не довел себя до такой степени
неистовства, что на губах появилась пена и глаза покраснели и остановились.
Теперь шаман вскочил на ноги и пустился в пляс, как обезумевший, пока не
затоптал огонь босыми своими ногами, эти противоестественные телодвижения
рассматриваются простолюдинами как божественные и, действительно, казалось,
что он одержим каким-то демоном.
Достаточно
утомленный пляской, шаман приблизился к выходу из шатра и нанес три сильных
удара, которыми, как заверяли его спутники, он вызывает к себе демона, чтобы
тот ответил на предложенные вопросы. Потом он вернулся и с большим
самообладанием сел, говоря, что готов принимать задаваемые вопросы. Некоторые
из нас задали множество вопросов; на все он ответил незамедлительно, по в
таких двусмысленных выражениях, что никто эти ответы никуда не мог приложить.
Потом шаман представлял различные ловкие фокусы вроде того, что ударял себя
ножом и потом вынимал его изо рта, насквозь пронзал себя мечом и многие другие,
слишком пустячные, чтобы о них упомянуть. Короче говоря, совершенно очевидно,
что все эти шаманы — шайка плутов, которые производят сильное впечатление на
невежественное и доверчивое простонародье».
Достигнув
берегов Байкала, Белл подробно описывает озеро: «15 мая было очень жарко, и мы
выехали только после обеда, покидая Иркутск в сопровождении коменданта и
тамошних офицеров. Мы проехали по северному берегу реки по прекрасным лесам и
открытым полям, пока не прибыли около полуночи к рыбацкому поселку, где
остановились на несколько часов и продолжили путь только ранним утром
следующего дня.
В
полдень мы достигли маленькой часовни, посвященной святому Николаю, где
путники имеют обыкновение совершать молитвы, испрашивая счастливого плавания
по озеру. У этого молитвенного дома имеется несколько рыбачьих хижин. Там
постоянно прислуживают два монаха, взимая маленькие подаяния от путешественников.
Здесь
нашли мы ниже истока Ангары ожидающие нас лодки. Отсюда можно видеть озеро,
стиснутое двумя высокими скалами, низвергающееся по огромным камням,
преграждающим реку шириной, по моим расчетам, около одной английской мили. Все
русло реки покрыто этими утесами от устья озера до часовни святого Николая на
протяжении одной английской мили. Здесь нет прохода даже для маленьких лодок,
за исключением одного места у восточного берега через узкую протоку между
утесами и сушей. В самых мелких местах глубина везде достигает пяти или шести
футов, достаточная, чтобы пропустить малые суда. Но если при
наступлении непогоды или других несчастных случаях лодка на свою беду
пройдет мимо этого прохода и налетит на утесы, она неминуемо разлетится на
куски, и весь экипаж погибнет. Вода, мчась поверх утесов, шумит, как морской прибой,
так что в этих местах люди не слышат своего голоса.
Я не
могу выразить охватывающий человека ужас при виде таких изумительных сцен
природы в местах, подобных которым, я полагаю, нет равных на целом свете.
Штурманы и матросы, плавающие по озеру, говорят о нем с большим почтением,
называя священным морем, а окружающие его горы — священными горами и очень
недовольны каждым, кто говорит о нем с неуважением или называет его озером.
Рассказывают историю некоего штурмана, который всегда давал ему это название и
строго был наказан за свое неуважение. Совершая осенью плаванье, его и его
экипаж швыряло от берега к берегу, пока они чуть не умерли с голоду, находясь в
великом страхе погибнуть. В конце концов необходимость заставила этого
безрассудного моряка подчиниться господствующему обычаю и умолять священное
море и горы сжалиться над ним в такой беде. Мольбы его были услышаны, и он
благополучно вернулся на берег, но в дальнейшем соблюдал обычай говорить об
озере с величайшим почтением.
Вторая
половина дня ушла на установку такелажа и подготовку парусников к плаванию по
стремительному потоку.
17-го
задул противный ветер, и штурман не захотел подвергнуться риску. Я и еще трое
из нашей компании воспользовались этим обстоятельством, чтобы подняться на
вершину гор, откуда открылся широкий вид на море и находящиеся южнее него земли
по другую его сторону, а также на запад. Земля на южной стороне озера
постепенно поднимается, теряясь в холмах, покрытых в большинстве случаев лесом;
но на западном берегу там очень высокие горы, некоторые из которых покрыты глубоким
снегом, что мы легко могли разглядеть, несмотря на далекое расстояние.
Озеро Байкал напротив устья Селенги простирается в
ширину примерно на 50 английских миль, но в других местах достигает еще большей
ширины, а в длину примерно 300
миль. Оно наполнено свежей водой, притекающей из Селенги
и многих других рек с юга и из ВерхнейАнгары с востока. Озеро
имеет направление с юго-запада к северо-востоку и изобилует рифами и утесами.
Там имеется только один большой остров, ближе к середине, называемый Ольхоном.
Он ограничен на севере грядой высоких скал, простирающейся от одного конца до
другого. Единственным истоком его является Ангара, по которой, хотя она и
является естественным проходом, проложен искусственным путем фарватер. По моему
мнению, нельзя себе представить более прекрасную картину природы, чем видно с
вершин этих гор, что легко передают несовершенные и неполные наброски, нарисованные
мною...
|