Среди заслуг Русанова (помимо научных) особо указано,
что «правительственные Новоземельские экспедиции 1909 и 1910 годов, всецело
обязаны своим успехом исключительно благодаря только его выдающимся личным
качествам и самоотверженной деятельности… Что касается широкого плана экспедиции
1910 года, то он был целиком выработан Русановым… Благодаря Русанову русским
властям удалось разоблачить вовремя хищническую деятельность норвежских
промышленников… настоять перед норвежским правительством на выдворении их
отсюда, основать в Крестовой губе русский промысловый поселок… и в результате
предохранить эту исконную русскую, но, к сожалению, заброшенную нами полярную
окраину от угрожающей ей печальной участи открытого русскими людьми Груманта —
Шпицбергена. Признавая за отмеченными заслугами начальника Новоземельской
экспедиции геолога Русанова сериозное государственное значение, позволю себе
ходатайствовать о представлении к награждению орденом св. Владимира 4-й
степени» (Вокруг света, 1980, №. 3, с. 41). Тем самым деятельность Русанова
получила признание на высшем государственном уровне и перед ним открывалось,
казалось, обширное поле деятельности на службе России.
Препаратор экспедиции Четыркин, награжденный ранее в
экспедиции Козлова знаком отличия военного ордена 4-й степени за оборону
стоянки путешественников от набега кочевников, получил, соответственно, орден
Святого Станислава 3-й степени. Большое место в представлении было посвящено капитану
«Дмитрия Солунского» штурману 2-го разряда Поспелову, начавшему морскую службу
с 11 лет и который, согласно документу, «принадлежит к числу наиболее отважных
и достойнейших поморов Архангельской губернии». Особо отмечалась его готовность
выполнить планы Русанова по обходу Новой Земли, тогда как, «согласившись
первоначально командовать судном экспедиции, штурман Смирнов, много плававший в
полярных водах, отказался в конце концов от участия в экспедиции, признав ее
программу «слишком рискованной и неосуществимой». Губернатор предлагал
удостоить Поспелова званием почетного гражданина.
Особое место в представлении было уделено Илье Выл-ке,
участнику экспедиций 1909 и 1910 годов, «который в качестве проводника
участвовал в обоих экспедициях… и оказал им неоценимые услуги своим знанием
Новой Земли и Карского моря, охотничьим искусством и редким для самоеда трудолюбием.
Кроме того, Илья Вылка, по природе своей человек весьма неглупый —
любознательный и благородный, обладает недюжинным художественным талантом…
Весьма интересными и ценными также оказываются карты различных неисследованных
частей Новой Земли, вычерченные Вылкою» (там же). Правда, его заслуг в качестве
ледового лоцмана отмечено не было, возможно, оттого, что это подразумевалось
само собой… Интересно, как документ отражает поведение людей в экстремальных
условиях — сам Русанов, помор Поспелов и ненец Вылка с одной стороны — и, судя
по многим признакам, на их фоне достаточно заслуженный моряк Смирнов — с
другой… Думаю, что отказавшись от русановского предложения, он потом не однажды
пожалел, и совсем не из-за наград… Вылку губернатор предлагал наградить
нагрудной золотой медалью.
Остальные члены экипажа «Дмитрия Солунского» были
представлены к серебряным нагрудным медалям за безупречное выполнение своих
обязанностей в условиях лишений и опасностей ледового плавания: «Государь Император,
по представлению и согласно заключения Комитета о службе чинов гражданского
ведомства и о наградах, Всемилостивейше изволил пожаловать…» согласно
приведенному выше представлению.
Однако в список награжденных не попали горный инженер
М. М. Кругловский, его рабочий, студент-зоолог Иванов и судовой кок. Почему это
произошло — не вполне понятно, хотя отсутствие ссылок на Русанова в опубликованной
статье Кругловского (как и отсутствие у самого Русанова причин отказа
Кругловского предоставить материалы полевых наблюдений) в последнем случае наводит
на мысль о несло-жившихся отношениях.
Достижения русановской экспедиции 1910 года
оценивались весьма положительно. Так, начальник Главного гидрографического
управления А. И. Вилькицкий прислал следующую телеграмму: «Осведомившись из
газет о благополучном возвращении экспедиции Русанова из тяжелого и отважного
путешествия с еще большими дарами науки, от души поздравляю Вас с успехом и
очень прошу передать мое поздравление и привет участникам славной экспедиции».
Другой известный российский полярник той поры Л. JI. Брейтфус назвал успех
русановской экспедиции особенным, исключительным счастьем и т. д.
Однако на общем фоне благожелательных отзывов и
дружеских поздравлений иной раз появлялись отклики, вызывавшие недоумение. Так,
в «Иллюстрированном прибавлении» к «Московскому листку» (№ 17 за
1911 г.) появилась статья В. П. Врадия, посетившего Новую Землю на
рейсовом судне и на этом основании посчитавшего себя знатоком новоземельских
проблем. Возможно, В. А. Русанов не обратил бы внимания на суждения этого дилетанта,
если бы не прямые выпады низкопробного писаки: «Что касается последней
экспедиции г. Русанова, то его обход северной части Новоземельского острова
(? — В. К.) был чисто случайным (в программе он не значился), и вся
заслуга в этом деле принадлежит умению капитана масленниковского судна… По
выражению архангельских жителей, сам г. Русанов был перевезен вокруг Новой
Земли (? — В. К.) вполне пассивно и случайно, — "как мешок”, говорят
архангельцы».
Чтобы у читателя не возникло сомнений в его объективности,
свой ответ Русанов (1945, с. 394–395) начал с «открытий» новоявленного
«полярника», снабдив их собственным хлестким комментарием. По поводу сообщения
Врадия о горьком вкусе полярной ивы Русанов отметил, что оно «особенно ново и
ценно, так как, кажется, никто из ботаников не пытался изучать новоземельскую
иву с гастрономической точки зрения». Что касается использования ослов в
условиях Новой Земли, то, по мнению Русанова, «всякий, кто хоть раз видел ослов
и Новую Землю поймет, насколько первые малопригодны для второй» и т. д.
Окончательный вывод — «по мнению г. Врадия, можно также случайно совершать
полярные экспедиции, как терять носовые платки» — не требует комментария.
Просто, конкретно и с достоинством, строго в стиле русского интеллигента, не
больше и не меньше… Однако выпады вроде описанного были все же исключением.
|