В качестве ответственного редактора издательство
решило мне назначить доктора исторических наук Василия Михайловича Пасецкого и
понятно почему — у него о Русанове уже были опубликованы две книги. Очевидно,
моя третья на ту же тему должна была стать совсем другой, иначе терялся смысл
ее публикации. Кроме того, Русанов в то время стал популярной фигурой и на его
поиски устремились чуть ли не десятки самодеятельных экспедиций и, соответственно,
многие издания подхватили эту тему, обещая решение всех проблем, связанных с
Русановым, в самом ближайшем будущем. Вот почему я не мог ожидать особо теплого
приема у маститого полярного историка, что он, собственно, мне и пообещал:
— Сами понимаете, если вы напишете плохую книгу,
моего согласия на ее издание вы не получите…
Спустя какое-то время мне пришлось наблюдать его
работу над моей рукописью, причем я сам стремился обратить его внимание на
спорные места. Внешне было трудно определить, насколько Василий Михайлович
удовлетворен моим произведением — его лицо оставалось совершенно непроницаемым.
Иногда он все же снисходил до замечаний, но таких кратких и сдержанных, что
судить о его окончательном решении было невозможно, типа «подумать только…»,
«ну, это вы, батенька…», «а это действительно так?» и т. д. Какой-либо
мелкой правкой, чем отличаются большинство специалистов на его месте, он не
занимался и совершенно оправданно — это было делом редактора издательства. Так
продолжалось несколько дней. Наконец я услышал: «А ведь это другое прочтение…
Странно, что на это место не обратили внимание ваши предшественники!» — и
поставил свой шикарный автограф на титульном листе рукописи. Правда, он тут же
добавил: «Не радуйтесь, на таком материале можно было бы сделать гораздо более
полное исследование. Ну, да у вас впереди еще время есть…» Так я получил
благословение мэтра, и оставалось только завершить мой замысел в виде печатного
труда.
Хочу сказать, что работа над ним предоставила мне
множество интересных встреч не только в столице российских полярников, каким в
то время был Ленинград (и таковым остается нынешний Санкт-Петербург), но и в
других городах, связанных с жизнью героя этой книги. Прежде всего это его
родина Орел, где в 1975 году по инициативе Московского филиала Географического
общества проводилась научно-общественная конференция в связи со 100-летием со
дня рождения исследователя. Свою роль в ней сыграла научно-спортивная
экспедиция «Комсомольской правды» во главе с Д. И. Шпаро и А. В. Шумиловым. В
значительной мере благодаря этим ребятам удалось отстоять от сноса дом, в
котором прошли молодые годы исследователя, а позднее был организован Дом-музей
В. А. Русанова, со временем превратившийся в небольшой научно-исследовательский
центр. Поскольку прилегающая часть городской застройки еще долго сохраняла свой
первоначальный облик, оставалась возможность ощутить непередаваемый аромат
прошлого, в котором формировался характер юного Володи Русанова в период его
мужания.
То же относится и к Архангельску, откуда начинались
пути-дороги исследователя в просторы Арктики, в первую очередь на Новую Землю.
Я застал еще деревянную застройку по Троицкому проспекту, скрипучие тесовые мостки
на центральной улице города, прихотливый рисунок резных наличников деревянных
домиков современников Русанова, Соборную пристань, откуда он уходил в просторы
полярных морей, монументальные постройки старинной таможни на набережной
просторной Двины, певучий поморский говор — все то, с чем имел дело герой этой
книги. К счастью, Архангельский краеведческий музей сохранил немало документов
той поры.
Так постепенно за многие годы у меня выработался
определенный подход к интересующей меня личности исследователя. Я не только
сравнивал полученные им результаты с современными данными, но пытался хотя бы
мысленно оказаться в его положении, чтобы увидеть развитие событий его
глазами, — чаще всего это относилось к характеру полученной им маршрутной
информации. Это непростая проблема, поскольку теперь аналогичные работы
стараются проводить со стационаров или еще лучше дистанционными методами —
путем аэрофотосъемки и космической съемки. Конечно, это сберегает время и позволяет
охватывать обширные территории, но в любом случае ключевые, контрольные участки
требуется отрабатывать в поле. Но это далеко не все в оценке достижений героя
книги, ибо главным все-таки остаются его человеческие качества: вкусы и
пристрастия, склонности и слабости, отношения с родными, близкими,
сотрудниками, начальством и просто окружающими. Ведь интересно, любил ли он
природу, интересовали ли его искусство, литература и многое другое. Оказалось,
что в этом отношении имеющиеся возможности далеко не исчерпаны. В литературе о
Русанове, например, не использовались дневники людей, встречавшихся с ним —
Виноградова, Писахова, Пришвина, как и воспоминания его отчима
|