В начале апреля из Лань-чжоу прибыл Скасси с двумя
китайцами и ордосскими монголами, и экспедиция начала готовиться к отъезду. Три
монгола из Боро-балгасуна возвращались домой и получили в подарок по лошади. Сантан-джимба
остался при экспедиции, которой пришлось искать новых рабочих. Наняли восемь
широнголов и одного тангута. Среди них выдавался по качествам лама Сэрэн,
оказавшийся прекрасным помощником и прошедший с Потаниным до конца путешествия,
и тангут Самбарча, необходимый как переводчик при путешествии по окраине
Тибета.
Вместо мулов, которых не было в Сань-чуани, пришлось
взять лошаков. Лошак — помесь жеребца и ослицы — меньше и слабее мула, но столь
же понятлив, вынослив и хорошо идет по горным тропам. На стоянках на пастбище
лошаков не нужно треножить, они не ходят далеко и сами приходят, когда их зовут
для вьючки. В деревнях лошак иногда забегает в комнату, чтобы попросить хлеба.
15 апреля экспедиция направилась в г. Си-нин, на
северо-запад от Сань-чуани, чтобы получить у китайского губернатора
рекомендательные письма для путешествия по тибетскому нагорью Амдо, которое
было подчинено ему. Дорога опять шла по лёссовому плато, расчлененному
глубокими долинами, в которые приходилось спускаться. Но затем дорога вышла в
долину большой реки Синин-гола и пошла вверх по ней до города. Эта долина также
врезалась в плато, местами суживалась в щеки, была очень населена и живописна;
по ней шла большая дорога из Лян-чжоу. Склоны ее, часто скалистые, состояли из
красных конгломератов и песчаников, а вверху — из желтого лёсса. На скалах
местами лепились кумирни. На каждом дневном переходе миновали 5—6 деревень; дорогу
очень оживляли торговые караваны на мулах, иногда по 30—40 в каждом. Путь до
Си-нина занял 9 дней.
В Си-нине экспедицию окружила большая толпа и
проводила ее через весь город до квартиры, отведенной путешественникам в
экзаменационном доме; в нем, в определенные месяцы, производились обычные в
Китае экзамены студентов, съезжавшихся из провинции для получения ученых
степеней. Для студентов в боковых флигелях были нагорожены маленькие кельи, в
которые их запирали на время экзаменов. В другом флигеле были три комнаты для экзаменаторов.
В них поместились путешественники, которые тотчас же послали свои визитные
карточки сининскому амбаню (губернатору) и получили приглашение посетить его.
Прием был назначен на следующий день в одной из городских кумирен.
Когда пушечные выстрелы возвестили всему городу, что
китайские мандарины выехали из своих ямыней в кумирню, Потанин и Скасси также
отправились туда верхом на мулах в сопровождении Сантан-джимбы и других слуг.
Улица у кумирни была уже запружена народом, а у ворот стояли повозки и паланкины
(носилки), в которых прибыли мандарины. В воротах толпились телохранители
амбаня в особых костюмах с секирами в руках. Во дворе также была толпа
зрителей. На боковой веранде восседали мандарины всех пяти ямыней города в
полном составе, а на возвышении, покрытом цыновками и коврами, сидел губернатор
(чин-цсай) и второй главный чиновник (тао-тай), разделенные столиком. Все были
в черных шелковых курмах с длинными ожерельями из крупных
цветных камней и бус.
Когда путешественников впустили и они сделали поклон,
чин-цсай приподнялся с места; то же сделали и другие мандарины;
путешественникам предложили кресла, стоявшие недалеко от губернатора, и начался
разговор через Сантан-джимбу, который вел себя с большим достоинством, без
подобострастия. Разговор шел о предстоящей дороге через нагорье Амдо.
Губернатор говорил, что этот край не безопасен от разбойников, и советовал
избрать другой путь, ближе к населенной китайцами окраине нагорья. Он напомнил,
что хотя Пржевальский и ходил по разбойничьим местам, но у него были большой конвой
и хорошее оружие, а у экспедиции Потанина ничего нет. Григорий Николаевич
ответил, что он выбрал путь согласно своей инструкции и не может его изменить,
что конвоя ему не нужно и что он просит только дать письма к начальнику
попутного г. Гуйдуй и к гэгэну монастыря Лабран. Чин-цсай обещал сделать это,
но сказал, что путь через Амдо будет зависеть от начальника г. Гуйдуй, знающего
опасные места.
По окончании беседы Скасси предложил снять фотографии
со всех мандаринов; он привез с собой фотоаппарат.
|