После экспедиции Рабданов посетил Петербург в качестве
делегата по земельному вопросу от забайкальских бурят; пользуясь досугом, он
составил там собрание бурятских пословиц. Позже он вместе с бурятом Доржиевым,
прожившим в Лхассе около 20 лет, побывал в Париже, где в музее Гинэ они организовали
буддийское богослужение, о котором писали газеты. Рабданов был удовлетворен
тем, что пропаганда буддийского учения достигла французской столицы. Ко всем,
владевшим пером, он обращался с просьбой пропагандировать это учение.
Сантан-джимба, монгол-широнгол из местности Сан-чуань
в провинции Гань-су, играл большую роль в первом путешествии Потанина на
окраину Тибета. Как было отмечено в главе X, он был опытный путешественник,
разъезжавший с миссионерами по юго-восточной Монголии, сопровождавший Гюка и
Габэ в их экспедиции из Пекина в Лхассу и потом еще двух иностранцев — через
Монголию в Кяхту. В караване Потанина Сантан-джимба ввиду его возраста уже не
нес определенной работы, а скорее являлся советчиком, руководителем рабочих при
вьючке, уходе за животными, устройстве лагеря. Особенно большую пользу он
приносил как человек, получивший во время предшествующих экспедиций большой опыт
по сношениям с китайскими властями. Он способствовал престижу русской
экспедиции тем, что держал себя при сношениях с китайскими чиновниками с
достоинством, без всякого подобострастия и низкопоклонства.
Присутствие этого почтенного старика в составе экспедиции
обусловливало еще то, что местные жители — монголы в Ордосе, широнголы в
Сан-чуани, тангуты в Амдо не боялись наниматься рабочими в караван иностранца,
заморского чорта, и уезжать с ним на целые месяцы далеко от своей родины.
Хара-егур Лобсын, участник трех экспедиций Потанина,
являлся одним из тех бездомных людей, которые привыкли бродить из монастыря в
монастырь на поклонение святым. До экспедиции он побывал уже в какой-то
священной местности в бассейне реки Ян-цзе, к югу от городов Да-цзянь-лу и
Литана, название которой, как он говорил, в переводе значит «Куриная нога».
Потанин нанял его в рабочие в районе поселений мирных тангутов, шира- и
хара-егуров в северной цепи Нань-шаня, и он прошел с караваном по Эдзин-голу,
через Гоби и Хангай в Кяхту. Отсюда он должен был вернуться на родину, вместе с
другими рабочими каравана, нанятыми в Нань- шане, но в Урге заболел, отстал от
товарищей, вернулся в Кяхту и жил там. Когда Потанин прибыл в этот город, в
начале второй экспедиции в Китай, Лобсын явился к нему и просил взять его опять
на службу. Он проделал всю эту экспедицию до Да-цзянь-лу на окраине Тибета,
вернулся вместе с Рабдановым в Кяхту и поселился в Агинской степи Восточного
Забайкалья в доме отца Рабданова. Когда Потанин организовал в этой степи свой
караван для экспедиции в Хинган, Лобсын опять предложил свои услуги и был взят
как верный и услужливый человек. Кроме родного тюркского языка он знал
монгольский, китайский и тибетский и понимал русскую речь. Он отличался также
необыкновенно острым зрением единственного глаза (другой был покрыт бельмом) и
с большого расстояния определял точно юрту, скот, камень, дерево. По цвету
степи и окраске трав он издали определял свойства воды в озере, которое
виднелось впереди, пресное оно или соленое, а также определял по цвету трав
проходимость болота. В степи он умел очень быстро находить потерянную вещь и
был особенно полезен в последнем путешествии.
|