Улица Михаила Ербанова
Уже несколько дней шел
мелкий осенний дождь. Временами он усиливался: порывистый северный ветер нагонял
на город тяжелые свинцовые тучи. Редкий прохожий показывался в такое позднее
время на улицах Иркутска. Недремлющее око колчаковской контрразведки следило
за всеми. Кругом шли обыски, аресты, расстрелы. К трехэтажному каменному
зданию с вывеской «Иркутская губернская земельная управа» подошла пара.
Незаметно осмотрелись кругом. Женщина рукой слегка выбила по двери дробь. Прошла
томительная минута ожидания, дверь приоткрылась, выглянул старичок. Женщина
тихо назвала пароль. Учтивый сторож попросил посетителей войти и быстро захлопнул
дверь. Темным коридором он провел гостей в небольшую слабо освещенную комнату.
Там несколько человек, склонившись над столами, что-то сосредоточенно писали.
Навстречу посетителям спокойно поднялся среднего роста мужчина, лет тридцати,
с обаятельной улыбкой на смуглом лице.
— Здравствуйте, Михей,
здравствуйте, товарищи, — поприветствовала всех вошедшая Ксения Павловна Чудинова.
— Познакомьтесь, наш
товарищ, — представила она своего спутника. — В «эшелоне смерти» его
перевозили из Томска к семеновцам на расправу. В Слюдянке бежал. Срочно нужны
документы.
Михею, это была его
партийная кличка, все было понятно, за ним задержки не будет. Подпольное
паспортное бюро и отдел связи иркутских большевиков работали под его
руководством четко и бесперебойно. В распоряжении «паспортников» были копировально-чертежный
инвентарь, печати и штампы полицейских и колчаковских управлений.
Не прошло и полчаса, как
новому посетителю был выдан паспорт на имя Ивана Николаевича Бурсака. Да
такой, что комар носу не подточит. (Забегая вперед, оговоримся — это имя и
фамилия за ним сохранились до сегодняшнего дня.).
Через несколько дней
Михею сообщили: в Александровском централе восстание. Бежало свыше 100
политзаключенных. Если поймают — расстрел. Нужно быстро снабдить документами.
Для большевика Михея это был боевой приказ партии. В течение суток было
подготовлено свыше 150 паспортов и удостоверений об освобождении от воинской повинности.
Так, в борьбе, тревоге и
волнениях проходил для Михея Николаевича Ербанова и его товарищей 1919 год —
год свирепой колчаковской реакции и вместе с тем время пробуждения и подъема сибирского
крестьянства на борьбу. Ербанов, человек необычной судьбы, был одним из тех,
кто будил народ, направлял его ненависть в определенное русло, одним из рулевых
революционного движения.
...Ненависть к царю и
его опричникам, к местным нойонам и кулакам, к несправедливости он впитал в
себя вместе с молоком и трогательной заботой матери — крестьянки из улуса
Большой Бахтай Нельхайской волости Иркутской губернии. Способный подросток
успешно окончил местную начальную школу и Балаганское городское училище. Михей
мечтал продолжить образование, поехал в Томск. Но неимущему, да к тому же еще
«инородцу» дорога в высшее учебное заведение была закрыта. Юноша поступил на
землеустроительные, или, как их называли еще, межевые, курсы. После их
окончания восемь лет работал по специальности в Томской губернии и на Алтае.
Михей еще глубже познал нужду и беды трудового народа. На Алтае включился в
революционную работу: посещал социал-демократический кружок, изучал марксистскую
литературу.
|