И здесь, на Камчатке, пытливого исследователя
интересовала не только суровая и красочная природа сама по себе, но и в первую
очередь возможность широкого хозяйственного освоения полуострова. "Камчатка
славится в здешнем краю своей овощыо", — отмечает Воин Андреевич в
одном из писем. Далее он пишет, что местные жители успешно выращивают
картофель, репу, редьку, а из хлебов — ячмень да овес. Только капуста здесь не
удается: она не завивается в корне, а растет пучками, как свекольная ботва.
Говоря о несметных рыбных богатствах Камчатки, В.А. Римский-Корсаков ссылается
на слова Крашенинникова: "В одной Камчатке столько пород съестной рыбы,
сколько на всем остальном пространстве земного шара".
Впоследствии, в одном из писем родным Воин Андреевич
делится своими мыслями о будущем Камчатки, ее роли в хозяйственном освоении
восточной части России. По его глубокому убеждению, лучше взяться за Камчатку,
чем за сибирское побережье Охотского моря и за все пространство к востоку от
Лены. В Камчатке и соболи лучше, и рыбы больше, и климат благоприятней, а
Петропавловский порт — один из лучших в мире. С приобретением же Амура
Камчатский полуостров значительно приблизится к средней Сибири в сравнении с
портами Охотского побережья. Можно будет наладить бесперебойное снабжение
Камчатки сибирским хлебом в обмен на камчатскую рыбу и пушнину. Будущее
пароходство по Амуру откроет путь и переселенцам в восточные области страны. Об
этом думал тогда мореплаватель, очутившись на пустынном западном побережье
Камчатского полуострова.
Шхуна нуждалась в серьезном ремонте. Приходилось
опасаться, что возобновится течь. Попытки войти в устье реки Большой и там
произвести ремонтные работы не увенчались успехом. Вход в реку преграждал
подводный бар, через который перекатывались стремительные буруны. Неудачей
закончилась попытка исследовать устье. Высланную со шхуны гичку с матросами опрокинуло
в бурунах. Двое гребцов утонуло. Остальным помогли спастись местные жители.
Пришлось отложить ремонт до возвращения в Амурское устье и покидать камчатский
берег, рискуя вновь попасть в тяжелое положение в открытом море.
В Большерецке серьезно заболел воспалением горла один
из офицеров экипажа, мичман Анжу. Для маленького экипажа это была ощутимая потеря.
Сам командир шхуны расшиб ногу и не мог ничего надеть, кроме широкого парусинового
сапога. Тем не менее он не освобождал себя от вахтенной службы. Вахту держал
сидя, опустив поврежденную ногу в кадку и окутав ее шинелью, чтобы соленые
брызги волн не намочили рану. Командира могли сменить на вахте механик или
доктор. Этим двум отважным и достойным своим сослуживцам Воин Андреевич всегда
мог поручить такое, что далеко выходило за рамки их прямых служебных
обязанностей.
Но вот Камчатка осталась далеко позади. 10 октября
1854 года шхуна бросила якорь в Петровском зимовье, выдержав перед этим
жесточайший шторм со снежной метелью у северной оконечности Сахалина.
Суровую зиму экипаж проводил в Петровском зимовье.
Шхуну вытащили на берег. Воин Андреевич пребывал в новых заботах и хлопотах.
Приходилось заниматься текущим ремонтом и подготовкой судна к будущей
навигации, размещением экипажа на берегу, заботиться о продовольственном
снабжении. Питались олениной и амурской рыбой, которую добывали в достатке. Да
и в компанейской лавке можно было по умеренной цене приобрести любые продукты,
кроме разве что свежих фруктов. Для командира шхуны нашлась в одной из изб
просторная комната, впрочем, без всякой мебели. На помощь пришел корабельный
плотник, умелец на все руки, смастеривший из сосновых досок все необходимое.
Заботы заботами, а тянуло непоседливого Воина
Андреевича к дальним прогулкам, в приамурские сопки, в тайгу. Хотелось
поохотиться на рябчиков, просто побегать на лыжах, пополнить свои наблюдения и
записи. Очень скоро он убедился, что лучший и незаменимый вид транспорта в
здешних условиях — ездовые собаки. Воин Андреевич стал присматриваться к
аборигенам, пользовавшимся собачьими упряжками, а потом обзавелся и собственным
выездом.
"Я уже описал вам, как при таких случаях
необходимы здесь собаки, как мало надежды на лошадей, — написал он
родителям. — День ото дня я больше в этом убеждаюсь, и теперь, когда уже
собаки во всех упряжках свыклись и приучились, езда сделалась такой удобной и
покойной, как лучше желать нельзя".
В том же письме Воин Андреевич сообщает, что всю зиму
Амур кормил экипаж свежей осетриной, стерлядью, щукой, карасем и другими
породами рыб. Из оленины повар готовит такие вкусные бифштексы и ростбифы, что
можно забыть и о говядине.
Когда широкий Амур оказался скованным крепким ледяным
панцирем, В.А. Римский-Корсаков нередко отправлялся на нартах в Николаевский
пост, превратившийся теперь в административный центр края, к другу и единомышленнику
своему по общему делу Невельскому. Пост становился довольно многолюдным
селением. Плотницкие команды из солдат и матросов рубили все новые избы и
амбары. Повсюду белели недостроенные срубы. Пахло смолистой стружкой. Слышался
разливистый многоголосый собачий лай. Возле лавки толпились нивхи, приехавшие
сюда из ближних и дальних поселений, чтобы обменять шкурки или мороженую рыбу
на табак или хозяйственную утварь. Кроме ближайших помощников Невельского, Воин
Андреевич застал в селении немало офицеров с "Дианы" и
"Паллады".
Обветшавший фрегат "Паллада" доживал теперь
свой век в Императорской гавани. Для его охраны оставили небольшую команду, а
основная часть экипажа перебралась на Нижний Амур. Путятин же на фрегате
"Диана" вновь отправился к берегам Японии. Японские власти назначили
новое место для переговоров — порт Симода. В разгар переговоров в районе
Симодской бухты произошло тяжкое бедствие: на берег обрушилось вызванное
тайфуном цунами невиданной силы. Портовый город подвергся почти полному
разрушению. Сорванный с якорей фрегат закружился в водовороте и был серьезно
поврежден. Путятин предпринял попытку отремонтировать поврежденное судно. Но в
результате повторного тайфуна фрегат затонул. Надо отдать должное японским
властям: они оказали немалую помощь русским морякам, оказавшимся в критическом
положении, помогли построить небольшую прочную шхуну. Непредвиденные
затруднения, с которыми столкнулась путятинская миссия в Японии, а также
военная обстановка в районе Тихого океана заставили Ефима Васильевича спешить с
заключением переговоров. Японская сторона также в конце концов склонилась к
подписанию соглашения, убедившись в миролюбивости русских. Их поведение,
дипломатичное и корректное, выглядело резким контрастом с разбойничьими
действиями американской эскадры Перри или англо-французских союзников,
неоднократно нарушавших в период Крымской войны территориальные воды
нейтральной. Японии.
26 января 1855 года в симодском храме Гекусэндзи был
подписан первый русско-японский трактат. Обе державы устанавливали
дипломатические отношения, разграничивали владения, давали обязательства
оказывать на своей территории покровительство и защиту подданным другой
стороны. Россия получила право учредить консульство в одном из японских портов.
Три порта Японии открывались для русской торговли. Путятин добился мирными
дипломатическими средствами и долготерпением своим того, чего американцы
добились угрозой интервенции и дулами пушек.
|