АЛЕКСЕЙ
ПАВЛОВИЧ ОКЛАДНИКОВ
Первый раз встретиться с Алексеем Павловичем
Окладниковым мне довелось в 1961 году. Многие начинающие археологи мечтали
попасть в экспедиции к известному ученому, и когда нас — троих студентов
Благовещенского педагогического института — пригласили в комитет комсомола и
спросили, хотим ли мы работать в руководимой им экспедиции, мы сразу же дали
согласие, а затем с нетерпением стали ждать его приезда. Хорошо помню 2
сентября. В кабинете директора краеведческого музея — небольшой сумрачной
комнате, выходящей окнами в сквер, заросший кленами и тополями, отдыхал, укрывшись
спальным мешком, Окладников. Когда мы вошли, он быстро встал, тепло, с мягкой
улыбкой поздоровался, и сразу началась беседа.
Прошло много лет. Мне посчастливилось работать с
Алексеем Павловичем в Сибири, на Дальнем Востоке, Курилах, Сахалине, в Средней
Азии, Монголии, Корее, на Аляске и Алеутских островах. Но первую встречу память
хранит ярко и бережно.
Как только таял снег и прилетали первые вестники весны
— грачи, начинались сборы в экспедиции. И уже ничто не в состоянии было
удержать Алексея Павловича в кабинете. Человек, привыкший к путешествиям, он
стремится быстрее выехать из города, пройти еще не пройденными маршрутами,
после трудного дня полюбоваться закатным небом, погреть озябшие руки у костра,
выпить чашку крепкого чая, заваренного духмяными степными травами, послушать
шепот ярких звезд, а утром, поднявшись вместе с первыми лучами солнца, разжечь
потухший за ночь костер. С раннего утра до позднего вечера на машине, моторной
лодке, пешком он с удивительным упорством, преодолевая трудности и
неустроенность быта, стремится попасть в новые, еще не обследованные места.
Нещадное солнце, противный моросящий дождь, тучи
комаров, гнуса, непролазная тайга — таковы привычные для археолога условия его
работы. Но зато как радостно бьется сердце, когда наконец удается открыть новый
памятник прошлого, уводящего исследователя в манящую глубину давно ушедших
времен и эпох. Ведь это — страница, а может быть, и глава в летописи человечества.
Но ее нужно еще прочитать. И начинаются раскопки, которые с каждым новым ударом
лопаты археолога открывают безмерную сокровищницу знаний о нашем прошлом.
…Неуемный дух предков Окладникова — звероловов,
охотников и следопытов ленской тайги — прекрасно перевоплотился в нем в
ценнейшее качество ученого-археолога — открывателя и исследователя древних
культур обширнейшего региона Азии. Вся жизнь его — неустанная работа в поле,
камеральной лаборатории, за письменным столом. И он любил и ценил в жизни
именно работу, возможность каждую минуту узнавать и создавать новое.
Родился Окладников 3 октября 1908 года в небольшой
деревушке Тыпте, надежно упрятанной среди тайги в верховьях Лены, в семье
сельского учителя. Долгими зимними вечерами он мог часами слушать рассказы
своей бабушки. В железном светце трепетал огонек лучины, освещая только
огромную русскую печь, а по углам жались косматые тени. Слушая старинные
сказки, народные предания, легенды, он уносился в своих мыслях добывать вместе
с Иванушкой-дурачком Свинку Золотую Щетинку, Утку Золотые Перышки и Оленя
Золотые Рога. Позднее в одной из своих ярких и увлекательных книг, "Олень
Золотые Рога", Окладников напишет: "Много лет спустя, когда бабушка
давно уже спала на деревенском погосте, мне снова встретились в сборнике
Афанасьева сказки о чудесном олене с золотыми рогами. А еще позднее, когда
начались мои путешествия по Центральной Азии, передо мной вновь появился
романтический образ Оленя Золотые Рога. Он пришел в своем быстром беге от
причерноморских скифов к их восточным сородичам, азиатским скифам-сакам,
поднялся на высоты Памира, а оттуда отправился в далекие монгольские степи. Я
снова встретил скифского солнечного оленя на Оленних камнях и на скалах
святилища бронзового века в Их-Алыке на Толе.
С тем же сказочным оленем-солнцем мы не раз
встречались и в сибирской тайге, и в тундре. Погоня за Оленем Золотые Рога
привела меня и на берега Амура, где, однако, рядом с ним оказались совершенно
новые образы и невиданные ранее сюжеты древних наскальных изображений, В них
раскрывался совершенно новый мир художественной фантазии и своеобразных мифов,
так же непохожих на мировоззрение и эстетические каноны степных племен Азии,
как непохожа и природа этой области, овеваемая страстным дыханием муссонов и
тайфунов Восточной Азии, на природу сибирской тайги и степей Монголии.
Оказалось, что рядом друг с другом тысячелетиями
развивались и складывались большие миры древнего искусства, каждый из которых
вносил в художественное развитие человечества свой собственный оригинальный и
неповторимый вклад".
Многое взял Окладников от своих предков, с риском для
жизни добывавших пропитание в тайге. Главное же — неукротимую страсть к
путешествиям, силу духа, неутомимость и непритязательность — качества, столь
необходимые в любой экспедиции. Позднее академик часто вспоминал о своем детстве:
"Вижу как сейчас: в караулке школы, где моя мать,
жена учителя, была сторожихой, я таскал вязанками дрова в ненасытные школьные
печи, а за столом сидели усатые мадьяры с саблями. Это были интернационалисты,
наши защитники. Мы поили их кирпичным чаем и кормили шаньгами.
Я помню, как мать моя за уши вытаскивала меня,
тринадцатилетнего парнишку, из комсомольской ячейки. Бандиты по ночам стреляли
в упор из обрезов по коммунистам и чоновцам. А голодные и оборванные люди —
коммунисты 20-30-х годов — строили новую деревню, новую жизнь.
Мне не забыть и то, как плакала моя мать на чужом,
кулацком поле о своей вдовьей судьбе. И совсем еще недавно на руке у меня один
ноготь рос не так, как остальные: по нему прошлись зубья серпа (не все теперь
знают, каково было жать серпом ломкий ячмень, нагибаясь до самой земли от
восхода и до захода солнца)".
Многие черты матери, простой русской женщины,
унаследовал сын. И прежде всего — доброту души и хорошее отношение к людям.
После долгих экспедиций в Монголии или по Байкалу мы часто приезжали в Иркутск,
где жила она в небольшой однокомнатной квартире со своей дочерью Зоей Павловной.
Для каждого из нас, пропыленных и усталых, находилось приветливое слово, теплая
улыбка и стакан горячего чая. С особой материнской любовью она долго
разглядывала (уже в те годы у нее начали сдавать глаза) сына, расспрашивала его
о делах. И сколько ласки звучало в ее голосе, когда она говорила:
"Алеша", как-то особенно, по-матерински, произнося это имя.
Школьные годы будущего ученого прошли вначале в селе
Бирюльском Качугского района, а затем в селе Анге. В школе Алексей
пристрастился к чтению. Больше всего ему нравились книги по истории, и
постепенно им полностью завладел интерес к прошлому народов.
Окладников вспоминал, что одной из первых книг,
купленных в его жизни, была книга знаменитого ученого Михаила Ивановича
Ростовцева о раскопках на юге России. Ее он читал много раз с увлечением. В
школьном библиотечном шкафу оказались "Илиада" и "Одиссея".
Гомеровский эпос потрясал красочностью описания нравов и обычаев древних
греков. Алеша мог часами перечитывать чарующие строки о Гекторе и Ахиллесе, о Елене
Прекрасной, Агамемноне и многих других героях греческих преданий. Лучина
догорала, и не вечерние сумерки — ночная мгла вползала в маленькую комнату, а
мальчик продолжал путешествие вместе с Одиссеем по бурному Эгейскому морю…
В Ангинской школе, директором которой был Иннокентий
Трофимович Житов — превосходный педагог и увлеченный историк, работал
краеведческий кружок, активным участником которого, а потом и председателем
стал Алексей Окладников. Летние месяцы он проводил в тайге, обследуя окрестные места
в поисках археологических памятников.
В селе Бирюльском школьник-краевед испытал
незабываемое ощущение: счастье первого открытия. Неподалеку от села он нашел
черепки глиняной посуды и каменные орудия — неоспоримое свидетельство жизни
древнего человека в местах, где сам он родился и вырос. Это чувство Окладников
сохранял в себе всю жизнь. Позже ему посчастливилось сделать сотни
интереснейших открытий в самых различных уголках нашей страны, но первые
находки перевернули его представления: они убеждали, что и ленскую тайгу
человек заселил уже настолько давно, что даже легенды и сказания, которых он
так много слышал в своем детстве, не сохранили память об этих далеких временах.
В 1925 году по рекомендации окружного отдела народного
образования Алексей Окладников поступил в педагогический техникум, а затем
перешел учиться в пединститут в Иркутске. Здесь, в городе с давними научными и
культурными традициями, успела уже сложиться целая школа археологов. Ее достижения
тесно связаны с именем известного ученого, талантливого педагога Бернгарда
Эдуардовича Петри. Ученик академика В.В. Радлова и Л.Я. Штернберга, с конца
девяностых годов он прочно, а затем и навсегда связал свою судьбу с Сибирью,
переехав с берегов Невы, где он работал в музее антропологии и этнографии имени
Петра Великого, в Иркутск, на берега Ангары. Широко образованный, хорошо
владеющий методикой проведения археологических и этнографических исследований,
Петри по праву может считаться основателем целой школы этнографов и археологов
в Восточной Сибири. С момента создания в 1918 году Иркутского университета
здесь была создана кафедра первобытной культуры (этнографии). При ней сразу же
образовался студенческий научный кружок краеведения. Кафедру и кружок с первых
дней возглавил Петри. У него была редкая и завидная способность — обрастать
талантливыми и энергичными людьми, преданными науке. Он умел замечать у молодых
воспитанников ростки таланта и с большим тактом взращивал эти ростки.
|