Есть на скале также загадочные
шлифованные лунки. Они небольшие. Углублены лунки по отношению к скальной поверхности
на 2—3 миллиметра. Поверхность их в отличие от ноздреватой скальной плоскости,
характерной для базальта, гладкая, лоснящаяся, даже со специфическим жирным
блеском. Лунки эти, бесспорно, вышлифованы человеком намеренно. Вероятно, они
образовались в процессе заточки лезвий каменных шлифованных орудий. Точно такие
же, но более крупные лунки, круглые и овальные, наблюдались нами на скалах с
петроглифами Братской Кады на реке Оке, а также в Сакачи-Аляне на Амуре. И тоже
на базальте, лишь с той разницей, что здесь (на Ярме), как и на скалах Братской
Кады, лунки вышлифованы на отвесных скалах, а в Сакачи-Аляне на базальтовых
глыбах, на валунах.
Очень вероятно, что такие глубоко и
сильно вышлифованные углубления не представляют собой результат художественной
по смыслу и назначению работы, но тем не менее связаны с рисунками не только по
своему месту на скале.
Возможно, что они остались
свидетелями ритуального затачивания лезвий каменных топоров и тесел: скала была
священной. Священной по характеру была и заточка каменных орудий. Духи,
властители скалы, должны были придавать боевому топору особую силу, как у
легендарных мечей-кладенцов русских сказок!
Каждый, кто работал с наскальными
рисунками, знает, как нелегко иногда распознать подлинные контуры древних
изображений, как много зависит и от субъективного их восприятия, от
индивидуального подхода, от игры солнечного света. И конечно же, лучше один раз
увидеть, чем сто раз услышать. Сколько раз, снова и снова посещая писаные скалы
Сибири, убеждаешься в справедливости этой старой пословицы! И каждый раз
по-новому читаешь свои старые, давно известные рисунки. Так и на этот раз.
Некоторые рисунки были уточнены.
Рядом с другими оказались новые, не столь отчетливо выбитые, сглаженные временем,
такие, которые не заметили ни Пугачев, ни Мазин при первых разведках.
Главная цель достигнута: увидели
рисунки Ярминского порога. Вот уже показался издали контрастно-темный на белом
снегу скалистый невысокий обрыв. На нем еще заметен первый обведенный Мазиным,
а до него Пугачевым рисунок, изображающий оленя, точнее лося. Вероятно, самку
или молодого зверя. Так легко и грациозно очерчено его тело, так легко и вольно шагает
он по своей скале!
Каждый, кто выслеживал древние
наскальные рисунки, неделями гнался, подобно первобытному охотнику, за этими
рисунками-лосями, поймет волнение и радость встречи с оживленной некогда рукою
предков скалой.
Вспоминаю дискуссию при защите
докторской диссертации одного печальной памяти «искусствоведа-философа», который
пытался «доказать», что все первобытное пещерное искусство выдумано,
фальсифицировано злыми «аббатами». Тогда поднялся знаменитый наш художник-анималист
В. Ватагин и сказал, что завидует художникам палеолита, учится у них
жизнерадостному мастерству реалистической передачи звериного мира далекой
ледниковой эпохи.
За первым зверем последовала целая
группа таких же изображений на соседней ярминской скале. За ними вторая, еще
более многочисленная, но столь же древняя и даже, может быть, более древняя. Об
этом свидетельствовала сама поверхность древних изображений. Рисунки
наскальных фигур в некоторых случаях сохранились столь неясно, были так
сглажены временем, что только при боковом свете, позволившем отчетливо выявить
все мельчайшие неровности скалы, выступили контурные желобки, которыми
обозначены очертания звериных фигур — тех же лосей.
А над всем этим множеством рисунков
великолепно выступала самая крупная и наиболее отчетливо выбитая фигура
красавца лося. У него тщательно обозначена не только большая голова, не только
раскрытая пасть, но и чудно очерченная нижняя губа. Разумеется, верхняя губа
тоже.
|