Решающий сдвиг в этой области
произошел лишь в 20—30-х годах нашего века, когда выдающимся сибирским
археологом С. Теплоуховым была выявлена классическая картина смены
культурно-исторических этапов в степной Минусинской котловине.
От медно-каменной культуры
афанасьевских племен — первых скотоводов и земледельцев Сибири — развитие идет
к культурам «средней бронзы» — кара-сукцам. От них к тагарцам, строителям громадных,
нередко монументальных курганов.
Тагарцы уже обладали превосходным
железным оружием. Они были современниками скифов и, нужно думать, говорили на
восточноиранском языке. Об этом свидетельствует название одной из великих рек
Северной Азии, на которой ныне стоит полуторамиллионный город Новосибирск. Это
Обь, ее название означает у таджиков «воду».
Но время шло, и многое изменилось.
Старая картина смены древних культур Сибири, нарисованная Теплоуховым,
наполнилась новым содержанием, а вместе с тем и новыми загадками. Особенно
много сделал в этой области продолжатель дела Теплоухова и его сотрудник
профессор М. Грязнов. Невозможно рассказать в этой книге обо всем, что
накопилось в сибирской археологии с 20-х годов. Оно, это новое, не вместилось и в пятитомную «Историю Сибири». Ио все же можно привести два примера новых открытий, новых
загадок, существенно меняющих сложившиеся представления.
1970 год подарил археологам
Сибирского отделения Академии наук, музею истории и культуры народов Северной
Азии при Институте истории, филологии и философии
подлинную сенсацию, удивительную и неожиданную находку. Она замечательна
прежде всего тем, что обнаружена на территории Новосибирского академгородка.
Первая археологическая находка в самом Академгородке, находка уникальная!
Чтобы оценить ее, вернемся к началу
сибирской археологии, в первую половину XVIII века, когда еще продолжалось
первоначальное освоение Сибири, изучение богатств ее древних культур, когда на
смену вольным старателям-бугровщикам, грабившим сокровища скифских вождей,
пришли ученые, историки и археологи.
Почти два с половиной века тому
назад Д. Мессершмидт, естествоиспытатель и смелый путешественник, посланный в
Сибирь Петром Первым изучать неведомые растения, минералы и земли, собирать
антиквитеты и куриозитеты для знаменитой Петербургской кунсткамеры,
остановился в широкой Минусинской долине. Перед его изумленными глазами из
дикой, нетронутой человеком земли вырастал каменный столб, вытесанный из
огромной глыбы гранита. Она была каким-то чудом перетащена сюда в далекие
первобытные времена от синевшей вдали горной гряды в эти просторные степи, поросшие
ковылем и горькой полынью.
На столбе четко и явственно
проступали неведомые письмена. Не латинские, не греческие, но чем-то напоминавшие
руны, волшебные магические знаки, выбитые на каменных глыбах у высоких
могильных курганов варяжских конунгов языческой Скандинавии.
На том же столбе из-под загадочных
надписей, оставленных неизвестным народом, явно достигшим высокой ступени культуры,
выступали какие-то личины, похожие на человеческие, но вместе с тем снабженные
звериными деталями. У них были видны развилистые рога, похожие на оленьи или
на бычьи, острые, как у волка, уши и три глаза. И еще были удивительные
волнистые полосы, изображающие змей или каких-то странных червей-многоножек.
Эти стелы с удивительными рисунками
на них, загадочные надписи и вдохновили аббата Бальи на дерзкую идею об
атлантах-сибиряках, об Атлантиде в степях Южной Сибири.
|