Я спросил его о первых комсомольцах.
— Сначала было несколько ребят, не больше. Первое
значительное дело — дорога. Времянку к зиме заменили настоящей узкоколейкой. А
как повалил снег, началась пурга, вызвал меня Завенягин: «Поднимай комсомолию
на расчистку пути, выручайте стройку». Снега намело такие, что пришлось кое-где
пробивать тоннели. Да что там: пускали в ход и взрывчатку. А потом сопровождали
поезда. Иной раз налетит ветер, паровоз буксует в свежем сугробе, опять берись
за лопаты.
Перфилов окончил Военно-строительную академию. О нем
говорили как об инженере знающем, ищущем, изобретательном. Высшая оценка в
годы, когда Норильску трудно было рассчитывать на завоз издалека того, в чем
нуждались его стройки.
— У нас нет выражения «не можем сделать», —
без тени рисовки заметил Перфилов. — Как это «не можем»? Должны. От
магистрали далеко, время военное. Надо делать — делаем.
И верно — в Норильске многое было своим, норильским,
сработанным умелыми и находчивыми.
Вот заводская труба, которую тогда считали самой
высокой в Азии, а, может, и в Европе. Сложили ее из трех миллионов кирпичей.
Как же их привезли сюда?
Никак не привезли — сделали на месте. Так же, как и
электровозы марки «ЭР-24». Научились делать ковши экскаваторов. Скреперные
лебедки — их тогда выпускал в стране лишь один завод, — железнодорожные
стрелки. Блоки из местного сырья для строительства домов. Сваи для фундамента.
Запасные части к автомашинам до свечей зажигания включительно. Свою взрывчатку.
Серную кислоту из газовых отходов. Декоративные вазы из цветного стекла.
Перфилов считал себя учеником Завенягина. Вспоминал,
как тот частенько приходил на комсомольские собрания. Никогда не был на них
чужим, несмотря на возраст и чин. Обладал поразительным тактом. Мог долго
сидеть, внимательно слушать, выступал коротко и обычно тогда, когда его об этом
просили.
Я все яснее осознавал, что без Завенягина нельзя
представить себе последние предвоенные и первые военные годы комбината. Никогда
не видел его, но сколько о нем наслушался!
Авраамий Павлович Завенягин в 1938 году сменил
прилетавшего к нам на Пясинский караван начальника Но-рильскстроя Матвеева,
человека в горном деле и металлургии разбиравшегося слабо.
Завенягин же был крупным металлургом, прошедшим школу
строителя и хозяйственника у Серго Орджоникидзе. Начинал как партийный работник
в Донбассе, потом окончил Горную академию. За его плечами была такая всемирно
известия стройка, как Магнитка. Не он ее закладывал, но принял в самую тяжелую
пору срывов и сбоев. Когда Завенягина назначили директором Магнитки, было ему
32 года. И в такие-то годы взвалить на свои плечи флагман черной металлургии
страны!
Взвалил — и потянул, сдюжил. Легко и привычно писать —
сумел, мол, подобрать кадры, заботился о людях. Как это ему удалось на Магнитке
— рассказано другими.
В те годы говорили: сначала — домны, а домики — потом.
Завенягин же, занимаясь домнами и прокатными станами Магнитки, не забывал не
только о домиках, но и
о детских садах и даже о такой неслыханной на стройках
роскоши, как Театр рабочей молодежи.
Этот же стиль он принес и в Норильск, куда его, тогда
уже заместителя наркома тяжелой промышленности, направили вскоре после
трагической гибели Серго Орджоникидзе. Он пробыл в Норильске три года. И какую
же славную память оставил о себе и своих делах!
Завенягин видел далеко, мыслил широко. Первоначально
Норильск планировался как небольшой поселок с меняющимся населением. Авраамий
Павлович повернул круто: создадим большой благоустроенный город. Приказал
составить проект именно такого города и начал его строить.
Комбинат нацеливали на получение полуфабриката, так
называемого файнштейна. И здесь крутой поворот: будем выпускать готовый никель.
Пароходам, идущим Северным морским путем, нужен уголь — будем наращивать его
добычу, отправлять на Диксон. Часто повторял: «Смотрите вперед! И дальше!»
Интересовался, как ссыльным декабристам удавалось
выращивать овощи в Туруханске. Там теплее, конечно, но почему бы не попробовать
в Норильске? Ведь наука с тех пор продвинула земледелие на север.
Был смел в решениях. В одной из книг я прочитал одно
из его любимых выражений:
— Трусость — родная сестра Паники. И у них одна
дорога — Поражение.
Узнав побольше о Завенягине, о его стиле, о его даре
большевика-организатора, я начал понимать, как непросто было Панюкову стать во
главе стройки на место человека, у которого он работал заместителем и,
вероятно, немало перенял. Методы, приемы перенять можно, характер, внутреннюю
силу — едва ли…
|