А вот капитан отнесся к радиограмме несколько странно:
— Сколько? — плачущим голосом спросил
он. — Запроси тотчас!
— Что — сколько? — оторопел радист.
— Сколько артистов. Малый театр! Да там на сцену
выходит до ста человек! Что же, мы их на палубе поместим или где?
Через полчаса радист отрапортовал:
— Двадцать два человека во главе с народной
артисткой Пашенной и заслуженным артистом Костромским.
— Народная! — простонал капитан. —
Отдельная каюта. И заслуженному — тоже. А где же они играть будут? На
капитанском мостике?
Мы с помполитом стали успокаивать Михаила
Елиферьевича. Как-нибудь разместимся в салоне, да и вообще можно спать в две
смены: пока один на вахте, другой спит на его койке…
20 июля тронулись на Север. Караван растянулся на
много километров. Теплоход и колесные пароходы тянули за собой на буксирах
вереницы барж. Железных было всего пять или шесть, остальные — деревянные.
Артисты приехали на судно накануне отхода. Мне
поручили рассказывать Вере Николаевне Пашенной об Енисее. На реке, как назло,
было совсем пустынно. За первый день мы повстречали только один пассажирский
пароход.
— Дикая река, — говорила Вера Николаевна,
кутаясь на мостике в пуховый платок. — Дикая и прекрасная! Совсем не
похожа на Волгу. Там кипение жизни, города, села, церквушки на каждом пригорке.
И песни. А что, у вас в Сибири на реках не поют?
Я обижался за сибиряков и за Енисей. Но не спорил: на
Волге я тогда еще не бывал, может, там на самом деле пароход идет в кильватер
за пароходом и на палубах хоры распевают «Из-за острова на стрежень».
— Вера Николаевна, зато на Волге порогов нет.
Завтра будем проходить Казачинский, посмотрите.
И я рассказал, как прежде возле порога особый человек
окликал все идущие вниз суденышки: «А кто плыве-ет? А кто по имени плыве-е-т?»
Плывущие называли имя лоцмана, и человек записывал. Ведь бывало, что порог
разбивал судно, и никому из команды спастись не удавалось, все гибли в
стремнине. Тогда и смотрели запись.
— Ой, что-то вы пугаете меня, молодой
человек! — смеялась Вера Николаевна. — Страсти-мордасти!
Весь караван остановился на ночь недалеко от порога: в
темноте его не проходят. Вера Николаевна просила непременно разбудить ее,
«когда начнутся страсти-мордасти».
Ранним утром мы пошли к семафору: через порог
одностороннее движение, если там встретятся два судна, одному неминуемо
придется выбрасываться на камни.
Нам дали «добро». Мы помчались с баржей на буксире
через сузившееся русло. Вода кипела и клокотала между камней так, будто снизу
ее подогревали адским огнем. Судно подбрасывало, брызги летели на палубу. Все
это продолжалось несколько минут.
— Я ничего не поняла, — созналась Вера
Николаевна. — Пронеслись, как пуля. А что это за странное суденышко стояло
у берега? Нелепое такое, с трубой на боку.
— Единственное в стране. На Волге ничего
подобного нет. Это туер. Он передвигается по канату, проложенному на дне.
Наматывает канат на лебедку, подтягивается против течения и тянет за собой
другое судно, которое само не может преодолеть порог. В общем, судно-бурлак.
— Завтра мы должны дать спектакль для речников
Енисея, — неожиданно сказала Вера Николаевна. — Обязательно на ходу
судна.
Назавтра не вышло — не успели подготовиться, а через
день спектакль состоялся. На железной барже наладили помост, повесили вокруг
брезенты, которыми закрывают грузовые люки. Свободных от вахты привозили на
моторке со всего каравана.
Давали «На бойком месте» Островского. Начало спектакля
подгадали к широкому, спокойному плёсу. Енисей разлился здесь на пять
километров, и стенами зрительного зала были синие далекие берега. Зрители
расселись кто куда: на крыши кают, на рулевую рубку, а какой-то ловкач
примостился даже на мачте, оседлав грузовую стрелу.
Речники не избалованы театрами. Летом — в плавании,
зимой — в отдаленных затонах. Телевидения тогда не было, затонские
кинопередвижки прокручивали большей частью старые картины. И вот живые сцены
народной жизни в исполнении лучших актеров страны. Вера Николаевна играла
Евгению, хозяйку постоялого двора.
— Вот змея! Ну змея! — крикнул вдруг во
время действия кто-то из зрителей. Крикнул от всего сердца.
|