«Северо-восточный Орел» под командованием
Шилдза тем временем стал крейсировать вдоль побережья Аляски, производя
изыскания, а кроме того, прикрывая своими пушками партии шелиховских
промышленников.
Таким образом, к строительству
нового корабля приступили только в 1793 году.
...В Москве в фондах Центрального
государственного Военно-исторического архива в полковых списках удалось
обнаружить сведения об офицерах и солдатах, привлеченных Бентамом и Шелиховым
к делам «восточного проекта». Там же хранится одна из зарисовок Воскресенской
гавани Чугацкого залива, сделанная через год после основания верфи: очищенная
от елей полоса берега (еще кое-где торчат пни), на которой поставлен бревенчатый
частокол с двустворчатыми воротами, из бойниц торчит пара небольших пушек, под
охраной пушек — дома и хозяйственные постройки; рубленный из крупных бревен
пятистенный дом своими шестью окнами я дверью
обращен прямо к воде, над строениями возвышается смотровая вышка...
Впрочем, для рисовальщика дома — не
более чем фон, декорация главного события, которое он стремится запечатлеть,—
для нас смысл его разъясняет подпись «Вид спуска фрегата Феникса в
Воскресенской гавани 1794 года».
Фрегат»! Этот термин упоминается не
в одном документе. Но без рисунка из Военно-исторического архива не очень-то
верилось, что кораблестроение в Русской Америке началось с особо быстроходного
для тех времен трехмачтового корабля с обтекаемой подводной частью, с корабля,
имеющего одну батарейную палубу, на которой размещалось обычно 20—40 пушек, с
корабля без каких-либо надстроек и с невысокими бортами. Маневренные,
быстроходные фрегаты в морских сражениях XVIII века действовали вне строя
линейных кораблей, стремительно атакуя противника и уходя от ответного огня;
выполняли они и обязанности судов-разведчиков, могли осуществлять свободный
поиск противника в одиночном плавании, — словом, играли ту же роль, что крейсера
в первую и вторую мировые войны. И вот такой крейсер
построен в Воскресенской гавани?
Мастерство корабелов Шелихова
вызывало сомнение уже в начале прошлого века. В записках лейтенанта Давыдова
(он стал действующим лицом мюзикла «Юнона» и «Авось» Рыбникова-Вознесенского)
пренебрежительно заявляется: «На судно поставили три мачты, дабы сказать
только, что компания имеет трехмачтовое судне, каковые здесь вообще величаются
фрегатами».
Но, зная о том, насколько сложной
была обстановка вокруг американских поседений шелиховской компания, вряд ли
можно и допустить, что Шнлдз и его подчиненные станут строить обычный
купеческий транспортный галиот.
На корабле, на временной мачте, а
также на кормовом флагштоке и на носовой горизонтальной мачте — бушприте —
подняты русские военно-морские флаги
(андреевский и гюйс); по бортам видны крепления для снастей, поддерживающих
мачты,— вант-путен-сы; их три, следовательно, и мачт у корабля будет тоже три. Наконец, по бортам открыты отверстия
для пушек— пушечные порты. Их на одном борту —10; значит, всего «Феникс» имел
не менее 20 пушек.
Выстроенный корабль был, без
сомнения, военным кораблем. Можно с
доверием относиться к сохранившимся его описаниям: «74 футов (более 22 метров) по килю...
двухпалубное... грузу поднимает до 15 тысяч пудов». Однако «Феникс» не был
тогда единственным пополнением флота компании. Пока в Воскресенской бухте подпоручик
Шилдз, сержант Шорт, матросы Скотт, Борсли и русские работные трудились на
первой в Русской Америке верфи, на верфях рядом с Охотском русские корабелы
«привели ко окончанию» еще два судна компании. Шелихов снарядил их к выходу в
море. Положение Баранова и его подчиненных должно было существенно упрочиться.
И не только за счет увеличения компанейского флота.
В августе 1794 года Григорий
Иванович писал из Охотска Баранову: «Отправляя к Вам в ведение два новые
судна, построенные при здешнем порте, одно 63-х футовое двупалубное и
двухмачтовое, именуемое «Трех Иерархов», а другое 51-футовое, двухмачтовое и
однопалубное «Святой Великомученицы Екатерины» ... имею довольный повод
поздравить Вас с гостями, кой на тех судах к вам отправлены. Гости сии суть:
священно-архимандрит Иоасаф с братиею...»
На «Трех Иерархах» (т. е. «Трех
Святителях») и «Екатерине» в кадьякские поселения и «артели» доставлялись
людские подкрепления — более 120 вновь законтрактованных работных, в Якутске
для охраны поселений были отлиты 3- и 4-фунтовые пушки, которые затем и были
доставлены на Кадьяк. Прибыли на остров и люди в невиданных в Америке черных
монашеских одеяниях.
В письме к Баранову Григорий
Иванович писал о том, что духовная миссия во главе с Иоасафом отправляется «для
проповеди слова Божия в Америке и просвещения тамошних народов в вере
христианской», но с архимандритом было договорено и о том, что члены духовной
миссии возьмут на себя задачу «умиротворения» отношений между подчиненными
Баранова и лебедевскими людьми. Шелихов прибегал к посредничеству
монахов отчасти потому, что не располагал «ничем верным и доказательным от
кого и каким образом неустройства те (междоусобицы) произведены», отчасти, потому,
что... являлся совладельцем лебедевской компании.
Насколько безоблачными были
отношения между компаньонами? Письма Лебедева-Ласточкина, адресованные
одновременно и Григорию Ивановичу и Наталье Алексеевне, письма, писанные им в
конце 80-х годов, вроде бы указывают на особо теплые и дружеские отношения.
Павел Сергеевич пишет о том, что «истосковался» без писем от Шелиховых, что
ожидает их «приятных писем», называет Григория Ивановича «другом и братом»,
пишет, что «за все» к нему, Лебедеву-Ласточкину, «благосклонности», приносит
«чувствительную благодарность».
Но горячий и даже в чем-то
подобострастный тон можно объяснить не столько дружбою, сколько стремлением
Павла Сергеевича опереться в сложной для него финансовой и правовой ситуации
того времени на столичные связи Шелихова.
|