Вероятно, не всеми одобрялось
и установление Шелиховым запрещения «с иноплеменницами блудного воровства»,
штрафы, налагаемые на тех, кто обижал коняг не то что «делом», но даже и «словом».
И всё же Григорий Иванович
располагал мощным доводом, привлекавшим людей на его сторону и утихомиривавшим
всякое недовольство. Как бы ни приходилось тяжело участникам его экспедиции,
никто из них не погиб от рук враждебно настроенных аборигенов. А ведь
шелиховские промысловики хорошо знали, что бывали случаи, когда промысловые
артели на Алеутах гибли до последнего человека.
В начале декабря в гавани
собрались все работные. Не хватало лишь части людей, посланных весной на материк.
Они, по возвращении на Кадьяк, основали на северной оконечности острова еще
один поселок — Карлуцкое «жило» — и остались там на зимовку. 11 декабря был
проведен «сход», где обсуждались все «больные» вопросы. Самым главным было то,
что успех промысла зависел от его расширения, а «для разведывания во внутрь
кинайских диких народов и обозрения губ (бухт) и по земле Америке» «малая сила»
экспедиции («Михаил» так и не подошел!) была «важно обессилена» убылью людей,
умерших от цинги и прочих болезней.
«Сход» обсуждал два предложения.
Первое — вернуться «с убытком и без совершенно начатого нами дела компании».
Второе — «предохраняя компанейский капитал, соблюдая благопристойность и свои
каждый интересы», продолжать пребывание на Кадьяке. Победили сторонники второй
точки зрения. Было решено снарядить к маю будущего года галиот с тем, чтобы 12
человек отправились на нем в Охотск для вывоза всей добытой промысловиками и
купленной у аборигенов пушнины. В ту же самую навигацию судно должно было
вернуться на Кадьяк с вновь навербованными людьми, пополнением провизии и
необходимыми материалами и товарами.
После схода, зимой,
продолжились разведывательные плавания на байдарах вокруг Кадьяка и по
островам: было основано еще одно «жило» на северной оконечности Кадьяка — в
гавани, которая позже получит название Павловской. Здесь имелся хороший еловый
лес для судовых работ. Уже при Шелихове из него начали «делание шлюпок».
Зима прошла спокойнее
предыдущей. О смерти людей, связанной с цингой, нигде не упоминается. Очевидно,
сказалось наличие овощей, посаженное «родилось наилучшим образом». И напротив,
Шелихов пишет в «Записке», что «американских и островских жителей с разными
церимониями и просто,— ежедневно приезжало несравненно более первой зимы».
Расширялись «дипломатические контакты», и русские не упускали случая показать
свое дружеское расположение.
25 февраля Григорий Иванович
наконец получил известие о судьбе «Архистратига Михаила», вторично зимовавшего
на Уналашке.
Известие было получено от
поисковой партии, находившейся в Катмайском заливе на полуострове Аляска. Туда
прибыли обессилевшие от холода и голода промысловики, которых мореход
«Михаила» штурман Олесов отправил на байдарках на Кадьяк. Отправлял он 30 человек,
но шестеро «от холода и недостатка пищи» погибли в пути, а позже еще пятеро.
Мы обнаруживаем характерную
для Григория Ивановича неспешность в принятии решений. Лишь 19 марта он дает
инструкцию Дмитрию Бочарову, по которой тот должен отправиться в «троелючных
байдарках» в сопровождении «мирных коняг» на Уналашку, чтобы подготовить
«Михаила» к плаванию. Бочаров должен был навербовать в дополнение к остаткам
команды «Михаила» уналашкинских алеутов и попытаться договориться о найме
русских работных из числа промышленных, отъезжающих с Алеутских островов в
Охотск26. Последнее не должно нас особенно удивлять. То или иное
судно могло оказаться в ситуации, когда провиант и боеприпасы иссякли, но
добытых мехов уже хватало компанейщику (купцу, владельцу компании) для
восполнения затрат и получения некоторой прибыли. А вот доли простого промысловика
еще не хватало, чтобы заплатить подушную подать и долги. Поэтому работные и
могли наниматься в другие компании здесь же, на островах, не возвращаясь в
Охотск.
Шелихов хотел нанять более 60
человек для пополнения промысловых артелей, обосновавшихся на материке и
островах поблизости от Кадьяка, и для команды «Михаила».
Бочаров получил от него секретное распоряжение на случай, если сам
Шелихов не прибудет на Уналашку, принять командование над «Михаилом» и отправляться
в поиск неизвестных островов, «делая найденным островам и берегам матерой земли
опись». Понятно, почему предписание Бочарову держалось в тайне — пока не было
ясно, что за обстановка в команде «Михаила», как пройдет смещение Олесова. В
любом случае в распоряжении компании вновь оказывалось не два судна, а три.
Григорий Иванович, справившийся с проблемой враждебности кадьякцев наличными
силами, мог еще больше расширять район поиска новых земель, новых угодий.
Теперь он мог пустить в ход все свои резервы. Имелись ли у него таковые? Вроде
бы раньше о них ничего известно не было.
Бели дополнить данные «Записки
странствованию» внимательным прочтением опубликованных А. И. Андреевым
документов, чего не сделал ни один биограф, то станет понятно, что, отправляясь
на Алеуты, отдавая себе отчет в рискованности своего предприятия, Шелихов
подстраховывал себя. Он понимал, что часть людей может погибнуть от цинги и
вооруженных стычек и тогда даже возвращение в Охотск будет неразрешимой
задачей. Нанять новых людей в Америке в шелиховское время было делом весьма
непростым. Что же делает Григорий Иванович? Он заранее договаривается со своим
бывшим компаньоном Павлом Лебедевым-Ласточкиным. В случае необходимости
Шелихов получал право распоряжаться добывавшими зверя на Алеутах лебедевскими
промышленниками как своими собственными. Эта договоренность была соответствующим
образом оформлена, и среди прочих документов, которые Шелиховым были захвачены,
имелось «Письмо господина Лебедева о вверении всей компании в опеку [Шелихова]».
Поредевшие экипажи шелиховских кораблей весной 1786 года были пополнены и
лебедевскими промышленниками, что позволило осуществить будущие
исследовательские плавания.
Нужда в резервах ощутилась
буквально сразу после отправления Бочарова. В Трехсвятительскую гавань прибыли
двое посланных из селения на северной оконечности острова, они привезли еще
более дальние известия— с «матерой земли». В свое время в Кенайский залив «для
обозрения» и «для торгу» была послана небольшая партия под началом Степана
Секорина. В тамошних местах начальствовал тоен с острова Шуеха, союзный
русским. У него и его родников и должны были остановиться Се-корин «с
товарищи». Однако тоен вместо оказания гостеприимства убил посланных, товары
присвоил и стал собирать воинскую силу.
Шелихов не медля отправил на
остров Афогнак, расположенный напротив Шуеха, две партии — одну из российских
людей, другую из кадьякцев и алеутов, чтобы выстроить крепость и разбить силы
«изменившего тоена». Это было тем более важно, что «остров Афогнак и
противулежащий Америки берег изобилует наилучшими гаванями, земля плодоносна,
рыбы, птиц, разных родов великое множество, луга покрыты травою и пажитями,
леса годные для строения судов на Шуехе и американском берегу и другия для
хоромного строения нужные».
Уже 19 мая Шелихов получил
известие, что тоен Шуеха был разбит, а кроме крепости, на Афогнаке была заложена
и крепость на берегу Кенайского залива, на Кенайском полуострове.
К началу 20-х чисел мая,
согласно постановлению декабрьского «схода», галиот «Три Святителя» был готов
к отправлению в Охотск. 20 мая были подписаны контракты с работными,
перешедшими к Шелихову из других компаний. Пополнение команды «Трех Святителей»
— это мещане из Великого Устюга и Соли Вычегодской, цеховые (ремесленники) из
Енисейска и Иркутска, крестьяне из Яренска, Великого Устюга, Красноярска и
Киренска, «ильинский (?) купец», алеут и «иркутский ясашной» (вероятно, бурят).
Наверное, столь же разношерстно была пополнена и команда «Симеона».
Старшим на Кадьяке — «главным
правителем» — был оставлен Константин Самойлов, енисейский купец, руководивший
промысловыми партиями шелиховских компаний еще в 70-е годы.
22 мая «Три Святителя» вышли в
море. Однако кроме 12 русских промышленников, самого Шелихова и его семьи, на
борту было около сорока кадьякцев «обоего пола», в основном детей,— те, кто
захотел «видеть селения русские», и те, для кого Шелихов собирался организовать
в Иркутске специальное училище.
Еще во время первой зимовки
Григорий Иванович в своем общении с конягами начал «вводить их в познание о
книгах, и обещевая выучить и детей их... нашол некоторых охотников». В
«Записке» он пишет: «Должно отдать народу сему справедливость в остроте ума,
ибо дети их весьма скоро понимали свои уроки, и некоторые до отъезду моего
столько выучились по-российски говорить, что без нужды можно их разуметь». В
заведенном Шелиховым в Трехсвятительской гавани училище осталось 25 ребятишек.
К. Самойлов получил указание в отсутствие Григория Ивановича прилагать
старание к тому, чтобы «российской грамоте здешних обитателей детское училище
умножить».
Логика Шелихова вполне
понятна: «без совершенных переводчиков никакого установления сделать неможно»,
к тому же, через книжное просвещение кадьякцы приобщались к русскому образу жизни.
И книга оказалась на Кадьяке более действенным средством «умиротворения», чем
обычно применявшееся европейцами в «переговорах» с «дикими» — оружие!
Итак, с небывалым еще экипажем
на борту галиот отправился в Охотск. Но тут же, едва отойдя от Кадьяка, Шелихов
увидел на горизонте паруса «Архистратига Михаила». Корабли сошлись, произошла
официальная замена Олесова; «Михаила» было предписано отправить через
некоторое время к острову Афогнак, в гавань, где была поставлена крепость.
Затем «Три Святителя» двинулись далее.
...Постепенно скрывались за
горизонтом кадьякскив сопки и на их фоне — паруса «Архистратига Михаила».
Измайлов вел галиот прямо на юг. Перед выходом с Кадьяка было принято решение
идти к Камчатке мористее Алеутской гряды, чтобы дойдя до «45 градусов широты и
по той линии плыть прямо на запад» для поиска каких-либо неизвестных островов.
26 мая галиот лег на поисковый курс, и... на следующий день ветер стих. Трое
суток стоял штиль, нарушаемый небольшими порывчиками, наконец подул ровный северный
ветер, «Три Святителя» продвинулись на запад, а 4 июня ветер прекратился. На
следующий день задул, но уже совсем не с нужной стороны.
Начались мучения команды,
среди 12 русских стала открываться цинга. «По нещастию,— писал Г. Шелихов,—
ветры безпрерывно почти все лето дули между юго-западом и западом», планы
поиска пришлось оставить, галиот все сильнее отклонялся к Алеутской гряде, и к
исходу первой недели июля оказался среди островов. 19 июля галиот бросил якорь
около Горелого острова, где простоял сутки, пополнив запасы воды, затем двинулся
дальше, вдоль островов, борясь с продолжающимися противными ветрами. Особенно
тяжело пришлое» дважды: когда галиот уже находился в видимости камчатского
берега, где корабль петлял целую неделю, и второй раз уже в самой близости
Курильской гряды. Здесь, после суточной стоянки у острова Шумшу, войдя в Охотское
море, «Три Святителя» потеряли из-за поднявшегося штормового ветра почти неделю. |