Туристический центр "Магнит Байкал"
      
Вторник, 05.11.2024, 13:48
Приветствую Вас Гость | Регистрация | Вход




Полезные статьи о Байкале

Главная » Статьи » Григорий Шелихов: биография (часть 1)


Дела государственные - 4
27 июля 1788 года на острове произошло землетрясе­ние, да такое, что «думали — скоро ли земля провалит­ся, не можно было на ногах стоять». Люди еще не пришли в себя после подземных толчков, как на берег обрушил­ся цунами — сначала одна волна, потом другая. «В то время всякий человек искал место, чтобы спасти себе жизнь». К счастью, обошлось без жертв — сказалось то, что галиот в это время находился в исследовательском поиске и в Трехсвятительской гавани, людей было мало. Тем не менее поселению был нанесен страшный урон — вода смыла все посевы, унесла слой плодородной земли, огород местами оказался погребен выброшенной галь­кой, а местами изрыт промоинами. Весьма дурно было то, что гавань, совсем недавно удобная для стоянки судов и размещения береговых строений, потеряла часть пре­имуществ— «место наше при гаване противо прежнего стало ниже».
Хотя от цунами пострадало компанейское имущество, Шелихов несколько утешился, узнав, что если некоторые из русских попытались воспользоваться бедствиями и при­своить себе кое-что из вещей, то кадьякцы, напротив, по­могали собирать разнесенное водой по острову. Были бы отношения с островитянами нормальными, остальное приложится...
Несмотря на «наводнение», на Кадьяке припасов и провизии пока хватало, поэтому Шелихов подрядился на своем галиоте доставить на Камчатку в навигацию 1789 года, кроме своих товаров, еще и казенный груз, что также упрочило его финансовое положение и улуч­шило отношения с местным начальством. Не дожидаясь отправления галиота, он с привезенной пушниной выехал в Иркутск, предварительно распорядившись о проведе­нии капитального ремонта старого судна «Иоанн Предте­ча», которое должно было вновь отправиться в промысло­вый вояж. Этот корабль давней постройки был куплен И. Л. Голиковым при участии Григория Ивановича еще в 1779 году. О ходе ремонта охотский приказчик Шели­хова Иван Левыкин будет регулярно сообщать хозяину: была снята вся обшивка, заменены носовой и кормовой штевни, ребра-шпангоуты, палуба, каюта. Ремонт шел успешно.
Разумеется, деловая активность Шелихова зависела не только от наличия кораблей, не только от промысло­вых успехов, но и от того, сумеет ли «компанейщик» удачно сбыть пушнину. Как мы помним, кяхтинский торг был по-прежнему закрыт. И тут Шелихов попытался найти новые возможности экспортной продажи пушнины, ис­пользуя знакомство и деловые отношения с английским купцом Джеймсом Шмитом. Шесть паев в Северо-восточ­ной компании, проданных Шмиту, сделали англичанина лицом, заинтересованным в ее процветании. По догово­ренности с Григорием Ивановичем Шмит написал своим «приятелям» в Англию, Данию, Голландию с просьбой принять для продажи там или для «обмену на походные; здесь в Россия товары» привезенных из Америки «боб­ров».
Итак, к началу партнерства с Бентамом Шелихов чув­ствовал себя гораздо увереннее, нежели в момент получе­ния отказа в правительственной субсидии. И это парт­нерство становилось для него не столько тактическим хо­дом купца, оказавшегося в затруднительном положении, сколько началом нового этапа деятельности его компа­нии.
Партнерство сулило новые грандиозные возможности. И кроме планов, изложенных Шелиховым иркутскому генерал-губернатору, а Бентамом — Потемкину, и русский, и англичанин уже начинают обдумывать проекты еще более масштабные. Бентам, например, предполагал; используя шелиховские поселения в качестве опорных баз, организовать экспедицию вглубь неисследованных земель американского континента.
Но до этого было еще далеко. Необходимо было пол­ностью «легализовать» уже начавшуюся экспедицию ее организаторы (употреблявшие именно такой термин) прекрасно отдавали себе отчет в том, что их мероприятия, хотя и не требуют государственных расходов, но в силу своей глобальности нуждаются в государственной санкции. Предполагали они и то, что еще скорее доку­ментов, подтверждающих санкционированность их дей­ствий, потребуют местные чиновники.
Чтобы получить утверждение «восточного проекта», а следовательно и соответствующие указы для сибирской военной и гражданской администрации, Бентам вместе с капитаном Лилингреном выезжает в ставку Г. А. Потем­кина, в Яссы.
Можно думать, что Григорий Александрович одоб­рил сотрудничество своего подчиненного со своим тез­кой — в феврале 1791 года Лилингрен написал об этом Шелихову: «Дело наше Его светлость изволил одобрить; строение судов, не останавливая, продолжать». Однако необычайно глобальные планы требовали не только санк­ции президента Военной коллегии, но и более высокой — Екатерининской «резолюции» «о експедиции повеления».
Весной 1791 года Бентам отправил к Шелихову Лилингрена с тем, чтобы «производить суда ко окончанию». Лилингрен возвращался несколько окрыленным — всех, кто по приказу Потемкина находился «для полезных открытиев» при Бентаме в Сибири, произвели в очередные чины. Что касается самого Бентама, то он использовал предоставленную ему в данный момент возможность взять отпуск и побывать на родине, где он не был уже один­надцать лет. Решение вполне понятное: чтобы добить­ся «повеления о експедиции», требовалось время. Сотруд­ничество с Шелиховым уже наполовину легализовано — с мая 1791 года находившиеся на Охотском побережье подчиненные полковника по указу из Военной коллегии числятся «в известной господину полковнику Бентаму ек­спедиции».
Но проходят дни, неделя, месяцы, и вот уже в Лон­дон пересылают давно написанные письма Шелихова я офицеров Екатеринбургского батальона: «...и ее знаю, где Вы находитесь, да и в каких благоприятных по наме­рениям Вашим к пользе общей успехах Вы есть...» «...от­правление оных судов в море ... состоит от успехов Ваше­го приезда...». Ответа нет.
Проходит время. Участники уже начавшейся экспе­диции все еще не теряют надежды на возвращение ее на­чальника. В декабре 1792 года Лилингрен пишет Шели­хову: «Здесь я получаю разныя слухи. Некоторые пишут, что он через Венецию ехал в Петербург, чему уже и свер­щица надлежало. К тому пошла пустая молва, что он получил какое-то наследство миллиона на полтора и, за­нявшись сим, не будет в Сибирь. Я знаю, что наследство ево следует от отца ево ... К тому же имеит он роднова брата, которому конечно хозяйство поруча, прожектов своих не оставит, ибо ево ничто не веселит и удовольст­вия столько не приносит, как прожекты. А бес того он никакими сокровищами не доволен. Прожектов же ни­где столько изобрести нельзя как в Сибире».
Однако полковник (а в 1793 году он был произведен в следующий чин — бригадного генерала) в Сибирь так и не вернулся. Встретиться вновь Бентаму и Шелихову не довелось.
Слово оппоненту. И было из чего сыр-бор раз­водить! Раз не вернулся, значит пресловутый «восточный проект» стал фикцией, еще и не родившись. А раз так, то зачем вообще было так много писать о Бентаме. Похо­же, что встреча с ним совершенно незначительный и не заслуживающий особого внимания эпизод в биографии Григория Ивановича. А у Вас об этом целая глава! За­чем?!
P. S. «Современный архивист ... отпирает большую стальную дверь архивохранилища (войти в которую имеет право только и исключительно работник этого архива, да и то не каждый, а потом идет мимо многих и мно­гих стеллажей, стоящих рядами. Проходы между стелла­жами узки. На полках стеллажей ... прямоугольные кар­тонные коробки (чтобы уместился бумажный лист доста­точно большого формата — такой, например, каким был лист гербовой бумаги, на котором писались прошения и доклады).
Этих коробок (картонов, как их называют) не полтора десятка, а десятки тысяч. Личный или семейный архив занимает — в зависимости от того, насколько он поща­жен временем, от объема деятельности фондообразователя (человека, которому принадлежали эти бумаги при его жизни), от того, сколько десятилетий охва­тывают материалы архива... Лампочки горят высоко под потолком ... у каждого стеллажа, чтобы можно было про­честь надпись на картоне...».
Вещественные следы поступков, событий, успешно за­конченных и незавершенных предприятий — в темных или выцветающих, в бисерных, изящных или крупных корявых чернильных строчках прошений, доношений, ра­портов, промеморий, верноподданнейших докладов, отче­тов, доносов, бумаг чистовых, заверенных печатями, по­рою переплетенных в сафьяновые папки с золотым тис­нением названий или черновых, небрежных, почти не чи­таемых. Все это — до поры недвижимое, молчащее — в тиши и покое архивохранилищ. Но вот Вы заполняете бланк требования, дежурный работник относит его заве­дующему отделом использования документов, оттуда оно попадает к работникам хранения, архивист открывает стальную дверь — и через день в читальном зале Вы раз­мышляете над принесенными бумагами о том, насколько правильно избрано направление поиска. Добавилось ли что-то к той картине прошлого, которая воссоздается по деталям, темным, неясным намекам, удается ли уловить смысл диалогов, которые вели между собой люди и ве­домства давно ушедшей эпохи?
Но только не спешить! Не спешить  откладывать в сторону документы, на первый взгляд малозначные, не содержащие, казалось бы, ровным счетом ничего, кроме пустой бюрократической фразеологии.
Только не отчаиваться, когда след, обещавший так много, вдруг обрывается. Обрывается, потому что некто— пятьдесят, сто, сто пятьдесят лет назад решил, что нет смысла хранить тот или иной комплекс документов, по­скольку в них ничего существенного не содер­жится.
«Милостивый Государь! Князь Петр Андреевич! Воз­вращая при сем Вашему Сиятельству ящик и связку с бу­магами, бывшими у меня, по рассмотрении, имею честь донести, что бумаги эти, писанные преимущественно на английском языке и отчасти на французском и русском, принадлежали, вероятно, полковнику Самуилу Бентаму, служившему под начальством князя Потемкина-Тавриче­ского и содержат в себе большею частою дела, записки, письма, проекты, счеты и проч. по кораблестроительной части, по управлению казенными и частными фабрика­ми в Сибири и на юге России, по службе Бентама в Бело­русском мушкетерском батальоне и пр. По времени же от­носятся к 1780—90 годам. Привести эти бумаги в систе­матический порядок я считаю излишним трудом и безполеэною потерею времени (разрядка наша.— Л. С), так как по мнению моему, оне не заклю­чают в себе особенной важности, в каком бы то ни было отношении, ни интереса...
С отличным уважением и совершеннейшею преданностию имею честь быть
Вашего Сиятельства всенижайший слуга А. Тимофеев.
24 марта 1860 г.»
Категория: Григорий Шелихов: биография (часть 1) | Добавил: anisim (10.03.2011)
Просмотров: 1987 | Рейтинг: 5.0/8 |
Всего комментариев: 0

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
<Сайт управляется системой uCoz/>