Дотационная игла
Пример эвенков — наиболее радикальный, но он характеризует и общую ситуацию в районе. Сверхдотационность региона предполагает обеспечение всем необходимым с южных районов. В условиях подобной изолированности для охотников даже денежные отношения отступают на второй план: «Привез такой пачки денег (про скупщика пушнины), да на хрен эти деньги нужны в деревне, ребятишки сидят без сахара, без ни хрена, у всех, главное, соболя лежат. Потом он уехал. Через 3 или 4 дня был «Буран» промхозовский — все завезли.
— А они продукты привезли, да?
— Но там разное.
— Так а у вас же есть магазин?
— Есть.
— Так а почему нельзя взять деньги и купить?
— А там ничего нет.
— То есть им завозят товары, а на год не хватает, а товары первой необходимости, — мука, сахар, дрожжи, курить» (интервью с охотником-эвенком).
«Это по зимнику сейчас завезла машина, и то уже не хватает, сейчас они заказывали макароны, в магазине нет, тушенки нет, тушенку им вообще не завезли, сейчас, когда мы на моторе ездили, сахара нет, вот они когда приехали, учеников сейчас забирали, они когда приехали, там был как раз сахар, по 2 наверное кг на дом, остаток разделили» (интервью с женщиной-эвенкийкой).
За прошедший век район уже привык к высокой зависимости от северного завоза: если вдруг продукты с него заканчиваются раньше времени, то коммерсанты могут поднимать цены на них по собственным представлениям о потолке.
«— А говорили еще, что (фамилия) вам завозил продукты, да?
— Ну как-то один раз завозил...
— Цены какие были?
— В какую цену?
— Ну вот носки 50 рублей, а нет, 100 рублей даже.
— Сигареты там были, че-то говорили...
— По 8 рублей, а здесь они в то время стоили б рублей. Что за носки такие интересные по 100 рублей, когда здесь самые дорогие по 50 рублей. Ну это можно, вообще...
— Ну вот бутылка водки стоит там... он привозил, здесь 90 стоила, а там он 120.
— Я понимаю, он накручивает, ну не до такой степени, бедных там кого обдирать-то и так...»(охотник и женщина-эвенкийка).
Свидетельством того, что магазины не всегда в состоянии обеспечить население продуктами, да и что население не всегда имеет деньги для того, чтобы отовариться в магазине, служит мое посещение магазина в Хамакаре, в котором ассортимент товаров более чем ограничен, сам магазин открывается только тогда, когда кто-нибудь попросит.
Экстремальные климатические условия и в более заселенных поселках Преображенка и Ерёма усугубляются их положением в зоне затопления при половодьях реки. Причем, жителям села Преображенка неоднократно предлагали переселиться оттуда. Ерёма тоже со временем оказалась ближе к реке, раньше между рекой и селом располагалось кладбище, затем — сосновый бор, все размыло, и теперь дома выходят к самому берегу. Постепенно Ербогачён стягивает к себе население района, соблазняя наличием таких простых благ, как электричество, инфраструктура, коммуникации.
Новые надежды на преодоление кризиса снова связаны с добычей полезных ископаемых — нефти на территории района. С появлением профилей, пробиваемых сквозь тайгу для прокладки трубопроводов, изменилась практика охотодобычи — охотники ездят по профилям на снегоходах, не нужно делать «путики». Благодаря профилям площадь осваиваемых охотугодий расширяется для охотников, имеющих «Бураны».
Наиболее распространенное отношение к трубе у охотников нейтральное, поскольку не касается их угодий.
«— Ну нас-то че, не тронет, мужики хоть пусть — работа будет, а то болтаются так. А так я не против — пускай, не по моим же угодьям (смеется).
— А если бы по вашим?
— Наверное, был бы против» (интервью с молодым эвенком-охотником).
В Ербогачёне и Преображенке устраивали общественные слушания, выступали сотрудники ВЧНГ, «Фрекома», представители завода, изготавливающего трубы. Каждый докладывал о том, насколько труба будет безопасной, говорили, что проект рассчитан на 50 лет. Декларировалась ориентированность на местных жителей. На общественных слушаниях один из основных акцентов — обеспечение рабочими местами и получение специального образования молодыми людьми.
Приход и уход экспедиций, кажется, стали таким же обыденным явлением в жизни местных: «Раньше экспедиция работала, сейчас тихо стало. Они профиля били, иногда некоторые ходили браконьерили, ушли, спокойнее стало, потише, зверья больше. Зверь уходил, там машины, взрывали, сейчас вернулся».
В настоящее время жители района согласны на создание новых общин, на проведение трубопровода и на многое другое, так как хуже ситуации, чем сейчас, сложно себе представить. Единственное, что существует риск аварии трубопровода. В случае если это будет пожар, то на долгое время теряются охотничьи угодья. Больше страха от того, что нефть может вылиться в реку — это означает потерю рыболовства, составляющего летом значительную долю в жизнеобеспечении.
В начале 1990-х гг. многие жители сельской местности возвращались к традиционным практикам жизнеобеспечения — так они формировали собственные стратегии выживания. Отсутствие хлебопекарни в Хамакаре привело к тому, что практически в каждом дворе есть на улице специально сооруженные печи и формы для выпечки хлеба.
Возврат к традиционному природопользованию в Катанге — это логическое продолжение жизни вне зоны доступа основных благ индустриальной цивилизации. При этом происходит возрождение зависимости скорее от природных условий, чем от социальных. От кочевых эвенков были заимствованы практики охотничьего промысла, элементы одежды и другого быта. Остается надеяться, что после ухода нефтяников сохранятся территории, пригодные для традиционного природопользования.
Мнение эксперта
Владимир Михайлович Парфенов
Проблемы «северной» политики
В «северной» экономической политике решающие роли играют несколько субъектов.
Если говорить о федеральной государственной политике, то она становится все более слабовыраженной, мало результативной, плохо территориально дифференцированной, неприоритетной, выжидательной, блокированной «несеверным» лобби. Таковой она становилась с момента ликвидации в конце 90-х гг. Госкомсевера России — самостоятельного исполнительного органа государственной власти, который формировал, концентрировал, координировал и реализовывал общегосударственную политику социально-экономического развития районов Севера и КМН. Функции ликвидированного Госкомсевера России, переданные в Минэкономразвития России, оказались урезанными, а работники этого суперминистерства — без достаточных знаний и опыта решений северных проблем. Мало того, в 2004 г. признан утратившим силу Федеральный закон «Об основах государственного регулирования социально-экономического развития Севера Российской Федерации», а функции государственного управления по проблемам Севера снова были переданы (теперь из Минэкономразвития) во вновь созданный Минрегионразвития России, к тому же в еще более урезанном виде. С начала 2000-х гг. федеральный центр перестал сколь-либо существенно (а вскоре вовсе) оказывать финансовую поддержку завозу социально значимых грузов в районы Севера с ограниченной транспортной доступностью. Практически не увеличивается и даже не индексируется объем ассигнований на жилищные субсидии для переселяющихся северян, в результате чего многие десятки тысяч человек, ранее приехавших в северные территории для работы (в том числе свыше 10 тысяч в Иркутской области), не могут реализовать свое право на такие субсидии. Ряд лет нашей области не выделяются средства на текущие расходы при реализации федеральной целевой программы «Экономическое и социальное развитие коренных малочисленных народов Севера до 2011 года».
Плохо территориально дифференцированной федеральная политика является потому, что Север России, занимающий 2/3 площади страны, состоит лишь из двух территориальных таксонов — районов Крайнего Севера и местностей, приравненных к районам Крайнего Севера; к тому же по содержанию экономической политики федерального центра эти две территориальные зоны Севера почти ничем не отличаются. С 1993 г. разрабатываются разные варианты проекта федерального закона о районировании и зонировании Севера России в целях более объективного подхода, учитывающего степень дискомфортности проживания в разных районах и издержек производства продукции в связи с конкретным географическим положением. Чтобы не волевым, не произвольным способом в результате, например, лоббирования интересов выделять средства, привлекать инвесторов, распоряжаться собственностью государственной из Москвы, а путем более объективно установленных отличий. Когда будет виден закон, то и механизм под него, постановления правительства о порядке выделения субвенций, субсидий для выезжающих северян на поддержку северного завоза или на реализацию прав коренных малочисленных народов будут более объективными. Закон упорядочил бы многие взаимоотношения, связанные с территориальными различиями в размещении и народов, и природных ресурсов, и производительных сил в тех или иных районах на огромной территории. Это — географически разумный и интеллектуальный подход к вопросам и государственным проблемам. Но такого закона до сих пор нет.
Единственный орган государственной власти, который активно работает по комплексу вопросов текущей социально-экономической политики в отношении северных территорий страны, — Совет Федерации в лице Комитета по делам Севера и коренных малочисленных народов. Формируемой в этом комитете протекционистской политике развития Севера зачастую неадекватны результаты законодательной деятельности Комитета Государственной думы по проблемам Севера и Дальнего Востока.
Если говорить о региональной политике относительно районов Севера в нашей области, то в настоящее время, как представляется, она становится размытой и менее системной. В связи с упразднением департамента по делам Севера (вместо его укрепления) блок «северных» вопросов практически разбит: жилищными субсидиями для северян и делами коренных малочисленных народов ведает ГУСЗН (хотя логичнее было бы вопросы по КМН передать комитету по связям с общественностью и национальным отношениям), северный завоз передан комитету по жилищной политике, районные коэффициенты и северные надбавки - в комитете по труду, проблема резервирования земель и создания особо охраняемых природных территорий с сохранением традиционного природопользования КМН — в департаменте по охране окружающей среды, реализация областного закона о гарантиях и компенсациях для северян — практически в ГФУ. Конечно, предусматриваются «сортировка» и передача функций упраздняемых структур в новые крупные департаменты, агентства и службы (аналогично структуре федеральных органов исполнительной власти), но вопрос системности формирования и реализации региональной «северной» политики остается, по нашему мнению, открытым.
Еще одним крупным игроком современной экономической политики являются вертикально интегрированные и региональные бизнес-структуры. Практически все большие проекты освоения природных и в первую очередь — минерально-сырьевых ресурсов севера области, находящихся в федеральной собственности, в разработке или в действии в разных стадиях. Достаточно назвать проекты освоения золоторудного месторождения «Сухой лог» (Бодайбинский район), Верхнечонского нефтегазоконденсатно-го месторождения (Катангский район), малых месторождений углеводного сырья (Усть-Кутский, Киренский, Катангский, Братский районы), калийных солей (юг Катангского района), строительства нефтепровода Восточная Сибирь — Тихий океан, добычи и переработки лесной древесины. Разумеется, от реализации этих проектов область в целом и названные районы в частности должны иметь стабильный и значительный рост экономики и доходов, развитие инфраструктуры и социальной сферы. Однако не все так просто: при существующем налоговом и бюджетном законодательстве львиная доля доходов уходит за пределы районов и области, главным образом в федеральный бюджет, в федеральный центр (где сосредоточены и зарегистрированы головные офисы компаний и корпораций), а также, вероятно, на счета международных и зарубежных банков.
Что можно было бы сделать для улучшения ситуации?
На федеральном уровне: 1. Внести в концепцию государственной поддержки развития районов Севера коррективы созидательной направленности. 2. Разработать и принять стратегию развития Севера России. 3. На основе концепции и стратегии разработать и принять комплексную долгосрочную федеральную целевую программу, посвященную Северу, либо внести коррективы в программы развития Сибири и Дальнего Востока в части районов Севера. 4. Одновременно завершить разработку и принять федеральный закон о территориальном таксонировании (или территориальной дифференциации) Севера России либо Российской Федерации в целом. 5. До принятия комплексной программы (см. п. 3) продолжить реализацию действующих социальных программ, но с достойным уровнем финансирования (по жилищным субсидиям, коренным малочисленным народам, приоритетным национальным проектам). 6. Разработать и утвердить нормативным правовым актом порядок формирования и режим использования территорий традиционного природопользования КМН на землях государственной федеральной собственности. 7. Изменить налоговое и бюджетное законодательство в сторону увеличения доходной базы местных бюджетов.
На областном уровне: 1. Упорядочить средоточие функций исполнительных органов государственной власти области в соответствии с полномочиями субъекта Российской Федерации по вопросам социально-экономической политики относительно районов Севера и КМН. 2. Принять максимум усилий для развития коммуникаций, наземных путей сообщения круглогодичного действия и малой авиации в районах Севера. 3. Способствовать развитию социально-бытовой инфраструктуры, применению новых информационных технологий и телекоммуникаций.
На уровне районных и городских муниципальных образований органам местного самоуправления (с участием или при содействии областных органов власти): 1. Принять меры для подготовки, переподготовки и повышения квалификации муниципальных служащих. 2. Развивать и закреплять практику существенного «частно-государственного партнерства» с компаниями, работающими на территории района. 3. Способствовать формированию гражданского общества, сотрудничать с общественными объединениями.
|