Мы выполнили намеченный
план маршрутов, за исключением И. А. Чернецкого, который оставил порученный
ему обоз на завхоза и вышел на Маркоку коротким путем.
Стоял еще октябрь, но
здесь уже наступила зима. Маркока замерзла, выпал глубокий снег, и наши оленеводы,
эвенки и якуты, принялись за изготовление нарт. Вскоре нарты были изготовлены,
груз распределен, и мы тронулись в путь. Каждую нарту везли два оленя, на
нартах ехали один-два человека, а груз .лежал небольшой — 50—100 килограммов.
Это зимнее путешествие
было весьма впечатляющим. Мы ехали первыми, дорога не была накатана, в тайге
среди кустов, колодника и местами глубоких снежных сугробов было трудно оленям,
трудно и нам, не имеющим опыта езды на оленьих упряжках. Зато, когда мы выезжали
на гладкий заснеженный лед многочисленных озер, было весело. Олени дружно бежали
гуськом, а мы блаженствовали на нартах. Ночью, где-либо у замерзшей речушки,
разбивали табор — у речушки, чтобы таять на чай и похлебку не снег, а речной
лед. Разметали снег, на землю настилали еловые лапы, поверх них — оленьи
шкуры, сверху натягивали палатки. В палатках устанавливали маленькие железные
печурки, обкладывая их камнями, ужинали и в тепле залезали в спальные мешки. У
печурки оставляли с вечера растопку и запас дров. Спать было тепло, но если
голова высовывалась из спального мешка — волосы покрывались инеем, а длинная
шевелюра могла примерзнуть к стенке палатки. Оленей отпускали искать корм
(мох-ягель) под снегом, предварительно постреляв с разных сторон лагеря из
ружей — чтобы отпугнуть волков. Для оленей зажигали из толстых бревен пару
костров — они чувствовали себя лучше под защитой человека.
Мы пришли в Сюльдюкар,
где базировалась разведочная партия Амакинской экспедиции, и прежде всего занялись
устройством ледяного аэродрома на Вилюе и вызовом на него самолетов, которые
могли бы вывезти нас из тайги к аэропортам действующих авиалиний Аэрофлота. С
большим трудом это удалось сделать, и в первых числах ноября на наш аэродром
сел первый самолет Ан-2.
К ноябрьским праздникам
доставили нас в Иркутск. Большой, сложный и интересный маршрут был благополучно
завершен: он дал много интересного геологического материала и позволил
составить геологическую карту большого участка.
На 1953 год оставалось
закартировать самую северную часть площади — верховья Мархи и водораздел
между Мархой и Оленеком. Весной 1953 года экспедиция и приступила к этому
последнему этапу работы.
Камеральные работы зимой
1952/1953 года дали интересный результат. На геологической съемке, когда
геолог каждый день передвигается на 20—30 километров и каждую ночь проводит на
новом месте, обстановка не позволяла нам брать с собой минералогические
лаборатории, поэтому шлиховые пробы просматривались и описывались уже в
Иркутске.
При осмотре шлиховых
проб, взятых в 1953 году в бассейнах реки Даалдын, притока Мархи в ее верховьях,
в шлиховой пробе из русла ручья (мы назвали его Крутой, не зная местного
якутского названия) по маршруту техника-геолога Шутова был обнаружен небольшой
кристалл алмаза — кристалл целый, без сколов и других повреждений. Шлихи с
этого ручья и вообще из этого района были не совсем обычными. Они были
обогащены темно-красным, даже фиолетовым гранатом. Сразу же возникло
предположение о присутствии здесь кимберлита. Нам удалось добиться в
геологическом управлении небольших ассигнований для посылки на Даалдын и ручей
Крутой контрольного отряда. Я выехать не мог. Весной 1954 года я был назначен
директором Института геологии Восточно-Сибирского филиала АН СССР.
Денег по смете отряда
было мало, и геолог, назначенный начальником отряда, затянул выезд, добиваясь
увеличения ассигнований. (Ему не хватало средств нанять таборщицу-повариху! Как
будто нельзя сварить себе обед из мясных консервов, крупы и сушеной картошки
без поварихи!) Время выезда было пропущено, отряд не выехал. А этот район, где
шлихи были столь своеобразны, привлек внимание и Натальи Николаевны
Сарсадских. По состоянию здоровья она сама не смогла выехать в 1954 году в
поле, и по ее заданию в этот район, при содействии Амакинской экспедиции, была
направлена ее аспирантка Лариса Анатольевна Попугаева.
|