На Нижней Тунгуске
Автор: Вячеслав Огарков
Августовские вечера на
Тунгуске особенно хороши — так тонко, так упоительно веет от них луговым
разнотравьем, цветами и пряной речной свежестью, покоем и вечностью. Вот и
сегодня свершилось чудо: полуденная жара, еще недавно владевшая небом и землей,
вдруг успокоилась, отпустила и незаметно переродилась в теплый ласковый вечер.
Угомонились кузнечики в лугах, притихли невидимые дикие голуби в черемуховых
кустах — уже не возились так шумно, а лишь шелестели, словно перешептываясь перед
сном. Даже ненавистные комары и те, поддавшись всеобщему умиротворению,
оцепенели на наших рубашках. Но воздух не застыл, а напротив — шевельнулся,
ожил, все больше обновляясь, будто проснулось ровное дыхание земли.
Нам пора подыскивать
место для ночлега. На это ответственное дело направлены все помыслы и лучшие
силы экипажа, то есть наши с Виктором силы — нам обоим давно надоело толкаться
шестами по широченному плесу.
После переката наш плот
встрял в плес, как муха в сметану, сразу стал тяжелым и неповоротливым.
Идем к берегу, где с
видом руководящих работников важно и степенно шествуют по течению пузыри. Как
нам уже известно, они означают тот самый неуловимый фарватер, который позарез
нужен нашей тихоходной посудине. Нужно учесть, что судно строилось не на
самой лучшей верфи и далеко не из лучших материалов (если вообще можно назвать
«материалом» тот древесный хлам, что попался нам под руку в порушенной
задичавшей деревеньке Верхнее Карелино). Итак — к берегу. И вдруг:
— Справа по борту вижу
тропу! — это подала голос Галка, наше глазастое чадо лет двадцати с
«хвостиком». Вечно заметит что-нибудь такое, недоступное острому охотничьему
глазу: то какой-то цветок, сильно редкий, то камешек блестящий, а то просто
крупные звезды над палаткой.
Судя по нашей карте,
местное население ожидается дня через два, где-то за шестьдесят километров отсюда.
Откуда тропа? Впрочем, она могла бы вести и к зимовью — охотничьи сенокосные избушки
встречаются по всей реке, на расстоянии дневного перехода. Но для дальнейших
размышлений на эту тему уже нет времени — Галка отважно выбрасывается первой на
неизведанный берег, исчезает в кущах тальника и тут же, сквозь дружный собачий
лай, взывает о помощи. Не успев зачалить плот, мы с Витей на одном дыхании
летим вверх по откосу, готовые хоть голыми руками вырвать бедную девушку из беспощадных
клыков... Но вдруг все стихло.
Нашим мужественным
взорам открылась широкая, как поле, прогалина — редкость для этих лесных
мест. В центре поляны дом. Не приземистое зимовье, к каким мы привыкли, а
настоящая русская изба — с кирпичной трубой над высокой крышей, с крыльцом и
резными наличниками на окнах. Можно было бы сказать — полная усадьба вместе с
амбаром и стайкой, если бы не отсутствие ограды и ворот, без чего усадьба
как-то не воспринимается. Неподалеку пасется конь, будто специально подобранный
по масти — такой же темно-рыжий, как все три старые лиственничные постройки.
Рядом с избой добротно обустроенное кострище — с высокими, почти по грудь,
стойками с набором цепей и крючьев для всякой костровой надобности.
С Галкой говорил крепкий
жилистый дед. Редкая седая бородка, широкие скулы, туго обтянутые кожей цвета
высохшей глины, глубоко врезанные, чуть узковатые темные глаза, нерезкий, будто
расплывшийся на стороны нос. Нестерпимо яркое здешнее солнце, лютые холода и
пронзительные северные ветры основательно потрудились над этим русским лицом,
заставив его приспособиться к контрастам погоды. Впрочем, и горячая эвенкийская
кровь вполне могла участвовать в создании этого портрета — русские
первопроходцы, как известно, без больших хлопот находили себе подруг в чужом
краю...
Далеко упрятанные под
кустами бровей, дедовы глаза сноровисто прицелились и стрельнули в нас. Дед улыбнулся:
— Кого в ночь-то глядя
плыть? Изба большая, заходите, разболакайтесь. Посидим-потолкуем, и вам будет
удобней, под доброй-то крышей, и мне веселей выйдет.
Чадо, уже все решив про
себя, поворачивается к нам и своим неповторимым вопросительно-приказным тоном
произносит:
— Ну что, мальчики,
загостим одну ночку? Как-то незаметно, пока мы плыли, все Галкины желания,
независимо от них необходимости и целесообразности, получили статус неуклонно
выполняемых законов.
|